– Вы не спрашиваете, как обстоит дело с заложниками, – сказал Аугусто, кривя разбитые губы.
– А мне на них плевать, сколько можно тебе разжевывать? – сказал Лаврик безмятежно. – Нас интересует один-единственный человек, а за остальных пусть болит голова у полиции и властей... Ну, так мы нашли общий язык?
– Провались ты!
– Значит, не нашли, – печально покивал Лаврик. – Ну что же, придется перейти от разговоров к играм в доктора-садиста... Объясняю детали. У человека, как известно, ровным счетом два яйца... Бывают, конечно, инвалиды и мутанты. Ты не из них, Аугусто? Нет? Вот и прекрасно. Мы тебе сначала отрежем одно яйцо, чтобы показать: шутки кончились. Кровью не истечешь, если перевязать вовремя – а вон тот молчаливый в углу умеет перевязывать не хуже дипломированного фельдшера. Потом отхватим второе. Если ты и после этого будешь изображать революционную несгибаемость, начнем шутить еще более замысловато. Это все вопрос времени, человече. Рано или поздно все скажешь… Но то, что от тебя останется, придется добить из чистого гуманизма... Давайте, – сказал он, не оборачиваясь и не повышая голоса.
Двое смуглых молчаливых сподвижников бросились на сеньора Аугусто, мигом вздернули с пола, завалили физиономией на стол, содрали белоснежные портки. Мягко щелкнуло узкое лезвие выкидного ножа.
Продолжения Мазур лицезреть не стал – отвернулся к девушке, вновь присел возле нее на корточки и светским тоном спросил:
– Вы любите оперу? Или ваши вкусы ограничиваются кинематографом по воскресеньям?
За спиной у него продолжалась возня, мычание, пыхтение – и вдруг Аугусто заорал так, словно из него тянули жилы ржавыми пассатижами. Ему тут же зажали рот – тряпкой, должно быть, очень уж тихо стало – и раздался спокойный голос Лаврика:
– Продолжать? Или убедился, что шутки кончились? Если будешь петь, моргни три раза...
Короткое молчание.
– Так-то лучше, – сказал Лаврик. – Только не ори ты так, в ушах звенит...
– Перевяжите, вы, твари!
– Ладно, давайте вату, – сказал Лаврик. – Клиент согласен сотрудничать...
Мазур повернулся. Сеньора Аугусто вновь завалили на стол, на сей раз спиной. Он охал, шипел и корячился, пытаясь рассмотреть, что за повреждения ему нанесли. Но один из смуглолицых согнутой рукой закинул ему башку, что было весьма предусмотрительно. Ухмылявшийся Мазур разглядел со своего места, что никто, конечно же, не стал ничего отрезать, попросту на внутренней стороне бедра протянулась длинная царапина. Она кровоточила и, несомненно, болела, так что ощущения пораненного наверняка были не из приятных...