— Я надеюсь это неправда, Степнов, что вы привлекли к служебному расследованию частное лицо? — прошипел шеф.
Скрывать истинное положение вещей было бессмысленно, так что пришлось признаться в содеянном. Галюков даже покраснел от возмущения, которое несколько секунд закипало в нем как вода в чайнике и, наконец, вырвалось наружу потоком воплей. Причем их цензурная часть явно уступала нецензурной. Чтобы выдохнуться ему понадобилось минут пять. Когда я был помоложе и поглупее настолько, что смел ему возражать, взбучка могла длиться до часа. Сейчас укладывались минут в 10–15 в зависимости от тяжести моего проступка.
— Я запрещаю вам делиться хоть какой-то информацией с этим Гордеевым! И если услышу, что вы опять таскаете его за собой, будете уволены немедленно, ясно?!
— Так точно. Разрешите идти?
Босс мрачно посмотрел на меня из-под насупленных бровей и махнул рукой в сторону двери.
— Людочка, как же ты умудряешься его терпеть? — оказавшись за пределами доступа начальства, я присел на стол его помощницы.
— Не поверишь, Андрей, но со мной он вполне мил, — улыбнулась она и снова погрузилась с раскладывание пасьянса на компьютере. Интересно, чем секретарши занимались в свое рабочее время, когда в ходу были печатные машинки?
— Значит, неизвестный… — Яр внимательно разглядывал бумажку с посланием таинственного свидетеля. Он ее и понюхал, и на свет просветил, разве что на вкус не попробовал. Мы сидели в его машине неподалеку от Петровки. Хоть я и считаю, что поступаю правильно, привлекая Гордеева к расследованию, начальство без особой необходимости лучше не дразнить.
— Я знаю этот картинг-центр. Он находится в довольно обширной промзоне. Кто туда впервые попал почти наверняка заблудится. И даже спросить дорогу будет не у кого, прохожие там попадаются нечасто. Интересный выбор места, — Яр откинулся на спинку обтянутого коричневой кожей сиденья и прикрыл глаза.
— Думаешь, здесь есть подвох? — я вытащил из его пальцев записку и снова перечитал, хотя уже знал наизусть.
— Кто знает. Но я бы посоветовал смахнуть пыль со штатного пистолета.
— Может, взять с собой подкрепление?
— А если он действительно хочет поговорить, и это его спугнет? Не хотелось бы рисковать шансом получить новую информацию.
— Ага, а рисковать жизнью это, по-твоему, нормально?
Яр резко открыл глаза, в них блестел охотничий азарт.
— Именно, — судя по тому, как его губы сжались в узкую полоску, а рука на подлокотнике в кулак, он говорил искренне. Рисковать жизнью ему было не впервой.
В половине восьмого мы уже были на Дмитровке. Машины пришлось бросить задолго до цели. Дорогу перекопали, и проехать не было никакой возможности. Так что пришлось на своих двоих вступать в дебри гаражей, промышленных объектов и складов. Солнце уже закатилось за горизонт, и ночные сумерки становились все гуще. Чувствовалось приближение грозы. Влажный, липкий воздух, застыл как студень и, кажется, его можно было резать ножом. Четко на нос мне упала первая капля дождя. Я порадовался, что надел сегодня видавшие виды черные ботинки. Покосился на стильные, безупречно чистые коричневые туфли Гордеева и ухмыльнулся.