Одиночество… С этим он не ошибся.
— Будут, но немного позже.
— Хотите, чтобы оценила на свежачка?
— Ниточка очень слабая, — генерал смотрел твердо, ни в малейшей степени не пытаясь раскрасить мое представление о ситуации в радужные тона. — Если полезем мы, натопчем.
— А я?
Он качнул головой:
— Не ты — Валера.
Я в ответ только усмехнулась. Достаточно трех слов, чтобы прошлое подполковника стало более отчетливым. Единственный неясный вопрос — сколько лет его держали в тени, в данном случае не имел никакого значения.
— Валера? — переспросила я, давая себе несколько дополнительных секунд. Присела на грубо сколоченный табурет, стоявший рядом. — И ему поверят?
— Он в разработке у Геннори. Не так, чтобы серьезно, но благодаря Лазовски на его деле появилась особая отметка.
— Не слишком ли очевидно? — вздохнула я, уже признав свое поражение.
Если Орлов за что-то брался…
— История старая, еще до Скорповски, — подтвердил мои предположения генерал. Об основательности всего, что делал.
— Пьянка только ради этого? — поднимаясь, равнодушно уточнила я.
Орлов подошел ближе, не глядя взял первую попавшуюся банку с грибами:
— Все контакты через Шаевского. Он же передаст тебе доступ к хранилищу с данными.
— А Шторм? — приподняла я бровь.
— Лиз… — как-то… обреченно вздохнул Орлов.
— Да поняла я… — попыталась я отмахнуться.
Меня остановил его взгляд. Сочувствия в нем не было, но иронизировать мне расхотелось.
— Все настолько серьезно? — глухо спросила я, чувствуя, как к горлу подкатывает предательский комок.
Затягивать с ответом генерал не стал. Щадить — тоже:
— Тогда он нас зависела судьба Союза, — выставил он всех на один уровень, — сейчас — Галактики.
Что ж… просчитывать Орлов умел, цель стоила того, чтобы встряхнуться, окончательно переступить и пойти дальше.
Воодушевлять на работу — тоже…
Закат смешивал краски, сгущая тени и стирая ориентиры. Резкий, порывистый ветер, согнавший обещавшие дождь облака, все-таки принес долгожданную прохладу весь день изнемогавшему от жары городу.
Если бы он мог вот так же… Из души… которая то ли была, то ли…
Аршан стоял на краю каменной террасы. Внизу — бездна, над головой — тяжелая, безбрежная синева. Как символы.
Шаг… Небо!
Шаг.…
Не сентиментальность… Заподозрить в ней канира, как и в склонности к ностальгии — нанести смываемое лишь кровью оскорбление, но с некоторых пор Аршан вновь и вновь приходил к проведенной природой черте, чтобы замереть перед ней, определив для себя это место, как точку выбора.
Точку еще не принятых решений.
Он не вспоминал, не размышлял, не предавался грезам, просто стоял, позволяя женщине, протянувшей когда-то с доверием руку, вновь оказаться рядом.