Друг, враг, совесть, мечта…
Образ Таши был призрачен, неуловим, непостижим для разума, приученного раскладывать на грани, оценивать по знакомым схемам.
Лидер-капитан группы «Ворош» в них не вписывалась.
Когда-то этот факт радовал. Теперь — добавлял остроты ситуации, не меняя главного — лишь позволив уйти, он начал понимать, кем она для него стала.
Тонкая ткань костюма не спасала от ставшего ощутимо холодного воздуха, но терморегулятор он принципиально не активировал.
Так было правильнее…
— Информация подтвердилась.
Появление канира Истхана, последнего в роду Элдарсов, принявшего канират после Искандера, сюрпризом не стало. Системы слежения работали в полном объеме, давая представление обо всем, что происходило в радиусе нескольких километров от резиденции кангора.
Их мир был жестким, не признавая слабости. Малейшая оплошность…
Монолитность скайлов являлась иллюзией, в которой они пытались убедить в первую очередь именно себя.
— Перепроверили? — спросил он, догадываясь, каким именно будет ответ.
— Да, — подтвердил Истхан, вставая рядом. Носок сапога навис над краем, но того это не смутило. — Девочка не имеет связи с Ирассой. Она — свободна.
Аршан медленно выдохнул, не позволяя ярости вырваться из-под контроля, но ничего не сказал, продолжая всматриваться вдаль.
Маленькой Таши, дочери сестры, было чуть меньше двух лет. Еще столько же и отсутствие ментальной связи с планетой, на которой она родилась, станет очевидным.
Последствия…
Ребенка назовут отверженным, как и ее мать, и… брата… и род, к которому она принадлежала.
Его род!
Род отца, сумевшего сохранить хотя бы видимость целостности расы в столь нелегкое время изменений!
Заслуги будут забыты, имена — вычеркнуты…
За себя он не беспокоился — в преддверии войны его навыки пригодятся в любом конце Галактики, но что будет с Синтаром, отдавшим всего себя этому миру?! С Кими, для которой изгнание станет пусть и быстрой, но мучительной смертью?!
Благие помыслы…
Впервые эту фразу Аршан услышал от генерала Орлова почти семнадцать лет назад. Смысла не понял, не видя связи между необходимостью заблокировать часть памяти Геннори Лазовски, спасенного ими из плена самаринян, и возможными проблемами, о которых предупреждал тогда еще полковник, но к сведению принял.
Осознание — полное, всеобъемлющее, с его невозможностью исправить, изменить, переиграть, пришло только теперь, открыв иную сторону действий «во имя».
Таши хотела, как лучше. Пыталась спасти… чтобы вновь подвести к краю жизни и смерти.[2]
Ее вины в том не было. Из них двоих именно он знал, что с древними законами, в которые продолжают истово верить, не шутят.