5. Указанные две категории исчерпывают всякое возможное знание монад. Ибо в акте знания предмет либо постигается в подлиннике, либо нет — третьего быть не может. Первое есть интуитивное знание. Во втором же случае надо различать две возможности: либо то сущее, которое дается вместо предмета, имеет с ним сходство, либо нет. Если оно имеет сходство, то (…) этот случай опять таки сводится на интуитивное знание о предмете или о некотором определении его. Если же не имеет, то поскольку данное в знании, несмотря на отсутствие общего с предметом, все-таки сообщает нечто о последнем, оно должно стоять к нему в некотором закономерном отношении и подлежать соответственному истолкованию, т. е. быть символом. Таким образом, интуиция и символ суть две необходимые гносеологические категории, соответствующие двум категориям онтологии монаде и вещи. Служебное значение символа вполне соответствует подчиненному значению вещи.
6. Интуитивное знание есть высшая ступень по отношению к символическому. Однако оно отличается от последнего не по степени, а по существу. Интуитивизм совершеннее символизма, так как символ излишен, когда дан предмет.
Соответственно этим двум необходимым категориям и вся область знания не только человека, но и всех мыслимых живых существ может быть поделена на две области, на символическое и интуитивное, а действуют в этих областях силы представления и мышления.
7. В каждой из этих видов сил опять-таки можно различать силы активные и пассивные. Об активной и пассивной деятельности, представляющей силы, мы уже толковали выше (…). И та и другая суть творческие силы, но первая в деятельности обусловлена самим субъектом, а вторая — другими монадами. Первая вольна создавать какие угодно представления, может изменять и уничтожать их и ограничена лишь в средствах творчества, так как монада не может произвести новый цвет или звук, вообще новые ощущения. Вторая же создает образы по принуждению извне. Если мы взглянем на мыслительные силы, то увидим, что и в них можно произвести такое же различение.
Выше было указано, что мысли даны понятия монад, сил и вещей, с оговоркой, что понятия последних лишь в собственном смысле слова могут быть названы понятиями, на деле же суть вещи высшего порядка. Поэтому мышлению в точном смысле слова даны понятия монад и сил. Легко видеть, что способность мыслить понятия монад должна быть отнесена к числу пассивных, так как здесь содержание знания обусловлено сущностью познаваемой монады и лишь выбор объекта предоставлен произволению субъекта. Несколько труднее найти в интуитивизме активную силу. Рассуждая по аналогии с деятельностью активной и пассивной сил в символизме, можно сказать, что активная сила мысли должна производить изменения в своих объектах — монадах, как и активная сила воображения может изменять созданные ею образы. Конечно, аналогия лишь частичная, ибо мысль не создает созерцаемых ею монад; здесь аналогия понадобилась нам ради ее известных эвристических свойств. Впрочем, можно продолжить аналогию, только изменив ее направление: как сила воображения ограничена в материале творчества, так и сила мысли ограничена в материале воздействия, так как она не может произвести новой монады. Эту силу непосредственного воздействия монады на монаду, насильно вносящую изменения в душевную жизнь объекта действия можно, по примеру Шопенгауэра (и, кажется, Гегеля), назвать магической. Эта сила есть активный коррелат пассивной силы интуитивного знания. Подробнее мы рассмотрим ее в главе об отношениях монад, а пока заметим наперед, что активная магическая сила есть то, что в жизни называют волей — когда говорят, например, «у этого человека сильная воля, ему трудно сопротивляться», — что не надо смешивать с волей, как произволением.