23. Таким образом, в мире, построенном из обособленных монад, слабые постоянно должны страдать, потому что они побеждаются сильными, сильные должны трепетать в страхе возмущения покоренных и только славные могут ненадолго забыться в опьянении беззаботной радости, обманув и себя и других.
Глава 2. Страдания монады (аффекты монады)
1. Страдания я переживаю тогда, когда ограничивается моя воля. Пусть я испытываю насилие. Оно причиняет мне страдание, если я не могу достаточным усилием преодолеть внешнее насилие, и мое желание уничтожить страдание ограничено. Поскольку монады взаимно ограничивают друг друга, они страдают. Понятие монады влечет за собой понятие страдания. Взаимоограничение монад есть основное зло вселенной. Зло повседневное, как например болезнь, голод, война, смерть есть следствие зла основного и неустранимо до тех пор, пока существует это последнее.
2. Итак, страдание представляет собой необходимое состояние монады, поскольку она ограничивается другими. Более или менее интенсивное переживание чужого насилия или страдание наполняет все время жизни монады, поскольку она есть действующий центр сил. Когда страдание достигает высокой степени, время медленно тянется, когда же страдание почти забывается, заглушенное удовольствием, время летит. Таким образом наблюдение показывает, что имеется тесная связь между страданьем и временем. Для возможности дальнейшего рассуждения надо поближе уяснить эту связь, а чтобы это сделать, надо прежде отдать отчет в том, что же такое время.
3. Время известно монадам только как их переживание. У каждой монады свое время, либо длинно тягучее при ожидании или в бедствии, либо бешено несущееся в радости. Время растягивается и сжимается в зависимости от душевного состояния монад. Мы привыкли мыслить время в виде незримой линии, вдоль которой расположены на всем ее протяжении события, уже заранее накрепко прикованные к своим местам. Эта схема имеет основание в наблюдении действительности. Мы все твердо уверены в невозможности что бы то ни было изменить в прошлом, а факты интуитивного провидения будущего убедительно свидетельствуют о том, что грядущее уже готово. Однако время линия, все части которого могут быть идеально созерцаемы одновременно, тем и отличается от реального времени, что созерцание первого бесстрастно, тогда как реальное время выстрадывается нами. Если я трепещу перед надвигающимся ужасным событием, мой ужас не находится в будущем, он в настоящем, хотя событие еще впереди. Настоящее — это та точка, к которой приковано мое внимание. Если я вспоминаю событие прошлого, устремляя на него свое внимание, я вновь поставляю его в настоящем. Если угодно, внимание можно уподобить лезвию ножа, который болезненно врезывается в будущее. Но в таком случае, оставаясь верным избранному образу, необходимо признать, что это будущее уже готово, и притом лезвий столько, сколько монад.