10. Теперь предположим, что рассматриваемая монада побеждается противником и испытывает страдание. Страдая, она мучительно ожидает прекращения страдания и хочет забыть о нем, хочет, чтобы пролетающее время вовсе не существовало, чтобы прошлое, наполненное воспоминаниями боли, бесследно исчезло. Если она ужасается и трепещет увеличения страданий, она переживает каждую долю секунды, как вечность, и хотела бы, чтобы будущего не было. Все внимание собирается в настоящем времени и напряженно ожидает будущего. Если в будущем можно ожидать уменьшения страдания, то это уже есть элемент радости в горе, а не чистое страдание. В чистом страдании имеет место страх будущего, — ужас. Если же страдание скрашено ожиданием доброй перемены — является жажда будущего или нетерпение. Однако, и в том и в другом случае время мучительно тягуче.
11. В чистой радости монада близится к охвату всех трех времен сразу, к сверхвременности. В чистом страдании, наоборот, к полной остановке в вечно настоящем. Ни то, ни другое не есть знакомое нам время, могущее сжиматься и растягиваться. В пределе радости, к которому стремится каждая монада в своей деятельности, мы имели бы такую схему времени: будущее вовсе не ожидается, так как оно надвигается столь быстро, что мысль не может его предупреждать; это будущее насыщает настоящее, вовсе не исчезая, так что прошлое все подобрано в единстве настоящего. В пределе же страдания была бы полная концентрация в одной точке с ужасом пред будущим, в котором вечно возвращается прошлое. В первом случае — вечное блаженство, во втором — вечное мучение.
12. В нашем нынешнем существовании страдание смягчается ожиданием освобождения, а радости омрачаются страхом будущего. Во всяком страдании есть хоть надежда на радость, а во всякой радости есть страдание. Страдание бывает всяких типов: есть различная телесная боль, есть тоска одиночества, есть ужас сознания всеобщей враждебности, есть боль отчаяния от созерцания своей природы — все это различные виды страдания. Но если из каждого вида страдания вычесть качество, что можно сделать мысленно, то останется чистая сила переживания страдания вообще, то есть то общее, что составляет основу всех страданий, а это и есть нетерпеливое или боязливое ожидание будущего. Если же вдобавок вычесть положительное или отрицательное отношение к будущему, волевое да или нет, от которых проистекает либо страх будущего, либо нетерпение, тогда в остатке будет ожидание будущего с жаждой частичного исчезновения прошлого, что собственно и есть динамическое время. Страдание есть именно то, что создает длительность времени, то есть самую сущность последнего, в радости время не длится. Страдание и время неотличимы. Нигде в душевной жизни нельзя указать параллельно чувству страдания еще особое чувство времени.