. В его истории именно иерархи церкви устанавливают справедливый порядок и от них зависит поддержание мира не только в своих диоцезах, но и в Галлии в целом, в то время как правители все время конфликтуют
>{127}. В этом смысле можно сказать, что для Григория Галлия VI в. ничем не отличалась от позднеантичного мира, в котором зародились и для которого были характерны представления о ключевой роли епископов в деле поддержания мира
>{128}. Это позволяет согласиться с выводами историков о том, Григорий Турский писал не историю франков, а, скорее, продолжение истории римской Галлии, в которой значительную роль играли представители галло-римской элиты, ставшие епископами, находившиеся под властью франкских королей
>{129}.
Данный раздел можно резюмировать следующим образом. Именно благодаря сочинению Григория Турского у историков создалась картина успешного захвата Хлодвигом Суассона и последующего триумфального шествия франков по Галлии. Однако подобное представление может и не соответствовать действительности. Темы «проклятых королей» и согласия между правителями франков, в качестве гарантов которого Григорий Турский видел епископов, являются центральными в его сочинении, что отличает его от последователей. Среди людей, имевших влияние в Галлии, Григорий видит не только королей, других членов Меровингской династии, а также отдельных представителей галло-римской и франкской аристократии. В его картине исторического развития Галлии важнейшую (если не центральную) роль играют епископы, причем не все, а только те, которые были поставлены каноническим образом и действовали в согласии с другими прелатами Галлии. Григорий Турский подчеркивал, что основой политики державы франков было согласие, а его отсутствие приводило к конфликтам и хаосу[26]. Это напоминает традиционную для Поздней Античности топику, и поэтому возникает вопрос о достоверности картины, созданной им[27].
Хотелось бы подчеркнуть, однако, что опираясь на позднеантичные образцы историописания, Григорий Турский добился большей адаптации приемов и метафор предшествующей эпохи к реалиям раннесредневековой Галлии, чем некоторые его современники. В отличие от Кассиодора, в сочинениях которого мы с трудом можем различить «варваров» через флер позднеантичных образов, у Григория Турского находим индивидуальные образы «плохих» и «хороших» франкских королей, созданные путем адаптации позднеантичных топосов к реалиям франкской Галлии. Более того, образы были не просто адаптированы, а сконструированы так, чтобы обосновать привилегии епископской кафедры г. Тур. Это дает возможность определить задачу для следующей части главы: нужно исследовать различия между картиной Франкского королевства, написанной Турским епископом в конце VI в., и картиной, которую рисуют его последователи в VII в., чтобы очертить основные характеристики смены историографической парадигмы, проявившейся после Григория Турского и совпавшей с поздним периодом правления династии Меровингов (VII — начала VIII в.).