– У меня такое чувство, будто… – начал Том, но Дикки и не собирался его слушать.
Сурово взглянув на Тома, он отвернулся и отошел со стаканом в угол террасы. Том направился в его сторону, но довольно нерешительно, потому что боялся, что Дикки выбросит его с террасы или повернется и скажет, чтобы он убирался к черту из его дома.
Том тихо спросил:
– Ты любишь Мардж, Дикки?
– Нет, но мне жаль ее. Я волнуюсь за нее. Она была со мной очень добра. Иногда нам было вместе хорошо. Тебе этого не понять.
– Я понимаю. Я с самого начала так о вас и думал – с твоей стороны тут что-то платоническое, а она, скорее всего, в тебя влюблена.
– Кажется, так и есть. Нельзя доставлять страдания тому, кто тебя любит.
– Конечно.
Том снова заколебался, пытаясь подыскать нужные слова. Им по-прежнему владело дурное предчувствие, вызывавшее у него дрожь, хотя Дикки на него больше не сердился. Выгонять его Дикки явно не собирался.
– Думаю, что, если бы вы оба жили в Нью-Йорке, вы бы так часто не встречались – а может, и вообще не встречались, но в этой деревне чувствуешь себя так одиноко… – сказал Том более уверенным тоном.
– Вот именно. Я с ней не спал и не собираюсь, но дружбу поддерживать буду.
– А я разве тебе чем-то помешал? Я уже говорил, Дикки, что лучше уеду, чем сделаю что-нибудь такое, что повредит твоей дружбе с Мардж.
Дикки метнул взгляд в его сторону.
– Ничего особенного ты не сделал, но ясно, что она тебе не нравится. Когда ты пытаешься сказать ей что-то приятное, дальше попытки дело не идет.
– Извини, – кающимся тоном сказал Том.
Он пожалел о том, что дальше попыток у него ничего не вышло, а ведь мог бы вести себя и получше.
– Ладно, оставим это. У меня с Мардж все в порядке, – с вызовом сказал Дикки.
Том пошел на кухню, чтобы сварить себе кофе. Он решил не брать кофеварку, потому что Дикки очень ею дорожил и очень не любил, когда кто-то ею пользовался. «Возьму кофе и пойду в свою комнату, а там позанимаюсь до прихода Фаусто итальянским», – подумал Том. Дикки не сразу успокоится – у него тоже есть гордость. Он будет молчать почти весь день, потом, часам к пяти, порисовав немного, сам к нему подойдет, и все будет так, будто происшествия с переодеванием вообще не было. В одном Том был уверен: Дикки рад, что он у него живет. Дикки наскучило жить одному, да и Мардж ему надоела. У Тома осталось еще триста долларов из тех денег, что дал ему мистер Гринлиф, и они с Дикки прокутят их в Париже. Без Мардж. Дикки удивился, когда Том сказал ему, что Париж видел только из окна вокзала.
Дожидаясь, когда сварится кофе, Том убрал то, что им приготовили на ланч. Он поставил пару кастрюль в кастрюли большего размера и налил в них воды, чтобы в пищу не залезли муравьи. Эрмелинда купила на ланч тонкий кусочек свежего масла, пару яиц и четыре булочки. Приходилось ежедневно покупать понемногу, потому что холодильника не было. Дикки собирался купить холодильник на часть денег отца и уже несколько раз об этом говорил. Том надеялся, что он изменит свое мнение, потому что после покупки холодильника у них совсем не останется денег на путешествие, а пятьсот долларов, которые каждый месяц получал Дикки, расходовались им на строго определенные цели. Вообще-то, Дикки очень аккуратно тратил деньги, хотя на пристани и в барах он направо и налево раздавал огромные чаевые и мог дать банкноту в пятьсот лир любому нищему, стоило тому к нему обратиться.