Через полчаса на дороге появилась группа, которая шла гурьбой, ничем не напоминая военных. Это оказались солдаты-евреи, и среди них – военный раввин. Полные возбуждения, они обступили людей Шиндлера, обнимая всех, в том числе Оскара и Эмили. Ибо они, как сказали солдаты, оказались первыми живыми узниками концентрационного лагеря, которые встретились батальону.
Когда с церемонией встречи было покончено, Оскар вынул свое рекомендательное письмо и протянул его рабби, который, прочитав его, начал плакать. Он пересказал его содержание остальным американцам. Снова начались аплодисменты, объятия и рукопожатия. Молодые джи-ай вели себя с громогласной непринужденностью, как дети. И хотя их отцы или деды были выходцами из Центральной Европы, они были уже настолько американцами, что заключенные не могли скрыть изумления, глядя на их повадки.
В результате компания Шиндлера провела двое суток на австрийской границе в гостях у командира полка и раввина. Их угощали прекрасным настоящим кофе, который им не доводилось пить уже очень давно, еще до начала эпопеи с гетто. И ели они, сколько влезет…
Затем рабби предоставил в их распоряжение трофейную машину «Скорой помощи», в которой они и направились к разрушенному Линцу в Верхней Австрии.
И на второй мирный день русские так и не появились в Бринлитце. Вооруженная группа маялась от необходимости охранять лагерь дольше, чем они предполагали. Они помнили, что единственный раз им довелось увидеть испуганных эсэсовцев, когда те наткнулись на предупреждение о тифе (если не считать растерянного Мотцека и его команду в последние несколько дней). Поэтому по всей ограде были развешаны предостережения: «Внимание, тиф!»
Днем подошли трое чешских партизан и через проволоку поговорили с часовым. «Уже все кончено, – сказали они. – Можете идти куда хотите».
– Мы уйдем, когда появятся русские, – объяснили заключенные. – А пока мы будем здесь.
Этот ответ давал представление о патологическом страхе, владевшем заключенными, им все еще казалось, будто мир за пределами колючей проволоки таит в себе опасность для них и выходить в него надо осторожно и постепенно. Но это же свидетельствовало об их мудрой предусмотрительности. Они еще не были уверены, что поблизости нет разрозненных групп немецких войск.
Чехи пожали плечами и удалились.
Этим же вечером, когда Польдек в составе караула стоял на вышке, на дороге послышался рев нескольких мотоциклов. Стало ясно, что они не собираются проезжать мимо, как колонна танков, а поворачивают к воротам лагеря. Из темноты возникли пять мотоциклов с эмблемами голов СС и с грохотом подъехали к изгороди. Когда эсэсовцы – очень молодые ребята, как вспоминал Польдек, – выключив двигатели, слезли с седел и направились к лагерю, среди еврейской вооруженной охраны разгорелся горячий спор: не стоит ли тут же открыть огонь по незваным гостям?!