— Остановись! — властно сказал он. — Твоё время ещё не пришло.
— А твоё пришло? — парировал я.
— К сожалению. У тебя же оно ещё есть.
— А что там? Ну… там, — показал я за его спину.
— Узнаешь, — грустно ответил Вилорн. — Придёт время, всё узнаешь.
— И откуда у всех такая манера, говорить загадками? Вы вот такие умные, всё знаете, а я тут дурень такой, ничего не понимаю. Ладно, бывай! — раздражённо высказал я императору.
— Постой.
— Ну?
— Позаботься о моей дочери.
— А сам? — насмешливо спросил я.
— Ты же всё понял. Про меня и эту дверь…
— Понял, не дурак, — буркнул я. Помолчал. Потом неохотно добавил. — Не знаю, если смогу…
— Мне больше не к кому обратиться. Твоя нить судьбы может переплестись с её. Только пожелай этого.
— Оно мне надо? — нагло спросил я.
— Твоё право выбора никто не оспаривает, — император был спокоен и тих. Я бы сказал, умиротворён.
— Хорошо, — вздохнул я, — но золотых гор не обещаю!
— Спасибо, — чуть улыбнувшись, поблагодарил Вилорн. — И ещё. Извини меня. Я неверно воспринял тебя, и… я сожалею, что так всё вышло.
— Что было, то было, — сказал я. — Лучше подскажи, куда мне двигаться?
— Вон туда, — лицо императора прояснилось. Надо же! Чему он так обрадовался? Вилорн указал рукой мне за спину. Повернувшись, я увидел зарево. Не такое, как бывает при восходе, нет. Там зарево от края до края. А тут не так. Как… Ну не знаю, как от большого города, когда смотришь на него ночью, издалека. Такой локальный восход.
— И что там — конечно, не скажешь, — констатировал я, поворачиваясь к собеседнику.
— Там те, кто тебя любит и ждёт, — улыбаясь, ответил Вилорн. — Цени это превыше всего! Только ради любви стоит жить. Остальное всё пустое!
— Ага, наслышан. Пойду я?
— Прощай, — дверь с силуэтом императора стала удаляться. — Ты обещал! Позаботься о Весте!
— Ох уж эти привидения, — бурчал я, направляясь в противоположную от Вилорна сторону. — Сами не смогли или не захотели смочь, а ты теперь позаботься. Задним умом мы все сильны…
Зарево, куда я стремился, стало катастрофически быстро приближаться и взорвалось сверхновой, ослепив и подавив меня. Даже с закрытыми глазами я чувствовал резь в глазных яблоках от яркого света. Хотел прикрыть лицо руками, но не смог пошевелиться. Как же мне надоело это локализованное сознание, не умеющее управлять телом!
Медленно открыл глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на том, что нависло над моим лицом. Немного прояснилось. Веста?! Плачет. Она-то что в горах делает? Ладно, отлежусь немного, разберёмся.
— Не плачь, — выдавил я воздух через высохшее горло. — Обойдётся.