– Вместе, – зевнула Марница, нашарила руку гостя и сунула себе под щеку. – Завтра будешь говорить про малину и зайцев. Обязательно. А потом про страфов. Надо про Клыка сказку собрать.
Она плотнее вцепилась в тощее запястье и уснула по-настоящему, тихо и глубоко. Во сне ей виделся иной лес, совсем незнакомый, пронизанный светом, золотой. Драгоценный. Вот только рушить эту красоту, выковыривая камни и отдирая золото, ничуть не хотелось. Наоборот, казалось интересным добавить в лес новое. Уместить в тени веток шею вороного Клыка, вставить в тонкую оправу золота камень лилового глаза… она пробовала, ничего не получалось, но всё равно было тепло и хорошо, и смешной пастух смотрел, улыбался и подсказывал, как справиться с новым делом половчее.
При пробуждении огромным, как крушение мира, огорчением стало то, что рука пастуха под щекой отсутствовала. Опять сгинул… Хоть плачь! Есть глубокое подозрение: он на такое отзовется. Нелепый человек, на человека совсем непохожий. А только и без него, едва знакомого, уже никак невозможно обойтись.
– Дай лапу, – настойчиво попросил приятный голос. – Ну дай, не жадничай!
Марница почти собралась с просони протянуть руку – но одумалась, презрительно фыркнула и села, стряхнув чужой тяжелый плащ. Огляделась.
Утро давно высушило и вчерашние слезы дождя, и сегодняшнюю росу. Пекло макушку, намекая на леность сонной бездельницы. Лес стоял не золотой, но и не гнилой, как казалось вчера. Вполне приятный, зеленый да густой, тени переливаются, лоснятся. Хорошо думать: в их круговороте носится, прыгает некто нездешний, имя ему, вроде бы, Фима… и еще заяц. Странные мысли, совсем новые. Марница зевнула, прищурилась в небо, снова огляделась. Возмущенно ахнула.
Незнакомая деваха с глянцевыми бурыми волосами, убранными в деревенскую толстенную косищу, сидела на коряге чуть поодаль, за редким кустарником. Перед ней во весь свой рост вытянулся Клык: сам вороной вытянулся, а шею нагнул, чтобы глядеть лиловым глазом прямо в лицо. Стоял на одной ноге, послушно протянув вторую и вложив в руку недотепы. Понятия не имеющей, что это за ужас – боевой страф!
– Молодец, какой же молодец, – заворковала незнакомая дуреха, цепляя ногтем скрытый в своих костяных ножнах средний коготь. – Ах ты, блестит. Острый! Вот чудно… Все у тебя есть, только клыков нет. Зачем тебе такое имя?
– Чтоб и клык имелся, полное вооружение, так сказать, – усмехнулась Марница. – Ты кто? Наверное, сестра этого… Кима. Обычный человек при виде бесхозного страфа хотя бы падает и лежит себе тихо… Потому страфы с падалью не играют, скучно им.