Второй. Слушай, а у тебя фонаря нет? Мне тут не видно, надо бы посветить.
Первый(независимо). Есть фонарь.
Второй. Дай на минутку.
Первый. Разрядишь мне батарейки…
Второй. Да я быстро. (Берёт фонарь, светит в мешок.)
Первый. Чего там у тебя?
Второй(из мешка, глухо). Да надо мне.
Первый. Для дела, да?
Второйчто-то говорит, но слов не слышно.
Чего? Слушай, а вот скажи… Вот такой вот вопрос… как тебе в мёртвых живётся?
Второй(выглянул из мешка, что-то выбросил). Скучно мне. (Снова погрузился в мешок.)
Первый. Ага… А вот раньше — раньше не было скучно?
Второй(глухо, из мешка). Было.
Первый(азартно). А! Так выходит — никакой разницы нет? Так?
Второй(выглядывает из мешка, зло). Да чего ты всё выведать хочешь, чего в душу лезешь? Умрёшь — всё сам и узнаешь. (Снова скрывается в мешке.)
Первый. Умру? Я пока не собираюсь умирать, уж лучше поживу ещё. Хоть и застрял, а всё же поживу. Чего ж не пожить… раз живётся. Между нами… не так уж это всё и страшно, как сначала кажется… хотя есть, разумеется, определённые ограничения. Есть. Ничего уж тут не поделаешь. (Более уверенно) Зато возникает своеобразный взгляд на многие вещи. Особенное такое чувство жизненной дисциплины. Да. Режим своего рода. Да-да, режим. Режим! Важная это штука — режим. Когда режим — то ты не в хаосе, не в потоке бурном живёшь, не фьють-фьють, не порхаешь мотыльком однодневным, не мяучишь бесцельно в пространство, как кошка слепая, безглазая, а рационально, собранно всё делаешь. Отдаёшь себе полнейший отчёт в каждом действии своём. Вот я. (Пауза.) Что я? А я… я занимаюсь многими интересными вещами, как то. смотрю по сторонам — наблюдаю окружающее, а потом… (Эффектная пауза.) Потом я фиксирую увиденное! На бумаге! Да! Я веду дневник — потянулся к литературному труду, а уж этого со мной лет сто пятьдесят, как не случалось, со студенческой скамьи, со времён юношеского петинга и прочих смешных штучек. Почему бы и нет! Поработаю ещё какое-то время, а потом — почему бы не принять участие в каком-нибудь эдаком конкурсе? Может быть, и премию дадут, да и вообще… Вот только если бы Элен не проваливалась! Она когда проваливается, то кажется, что остаётся только внешняя её оболочка. глаза расширяются, тускнеют, будто бы не здесь она, а где-то далеко-далеко, так далеко, что не дозовёшься её, не докричишься никогда. Пожалуй… так оно и есть. Провал есть провал. Хорошо, что ещё обратно вваливается. И на том спасибо. Я привык к ней, мне без неё никак теперь не обойтись. Что ж, это ведь.
Второй(вылезает из мешка). Держи свой фонарь. Хороший у тебя фонарь. Мощный.