Где-то слева от него послышалось рычание, затем ещё. Коля отпрянул от окна, почти не скрываясь и не боясь быть замеченным. Это рычание было пострашнее всего остального. Прикинув расстояние до кабины паровоза, Коля бросился бежать, но когда он уже взбирался по лесенке, кто-то, сильно схватив за ногу, потянул его вниз. Машинист чуть не сорвался. Пасть волка сминала валенок и крепко держала ногу в зубастых тисках. Испуганный зверем машинист издал не менее звериный крик.
— Помогите! — закричал Коля. — Братцы, спасите!
Второй ногой Коля попытался пнуть волка в морду, но пинок мягким валенком прошёл бесследно. Где-то сбоку послышалось ещё одно рычание, и Коля, закричав ещё более истошно, с силой дёрнул правую ногу, валенок пополз вниз, но он всё ещё держался на ноге. Однако уже через секунду вторая пасть впилась в левый валенок, но уже выше, куда-то в голень, и боль пронзила ногу машиниста: острые клыки дошли до плоти. Бороться против двух волков было почти невозможно, но спасение уже шло ему на помощь. За спиной раздался выстрел, и пуля звякнула о сталь паровоза. Капканы тут же разомкнулись.
— Убежали? — спросил голос казака.
— Да, — задыхаясь от испуга, ответил Коля.
— Тогда иди сюда, и без глупостей.
Коле пришлось подчиниться. Возвращался он, как блудный сын, как поверженный. Ему пришлось искать помощи у тех, для кого он был врагом и от кого бежал. Лишь тёплый воздух зала согревал тело, и это немного успокаивало.
— Вернулся, — ехидно улыбаясь, обрадовался Братухин, — а то мы уже заскучали. Фёдор, вяжи ему руки и сажай на скамейку.
Резко и умело казак стянул руки за спиной машиниста. Тугие верёвки, казалось, перетягивали не только руки, но и душу. Душа сдалась вслед за телом, и Коля опустил глаза. Они бесцельно побрели по залу, пока не запнулись о мёртвое тело красноармейца; тревожные струны тут же задрожали в душе машиниста. Казак силой развернул его, и тот увидел комбата. От вида живого комбата ему стало чуть легче. Хромая на одну ногу, Коля проследовал к скамейке и сел возле Шихова.
Вообще на Колю мало кто обратил внимание. Его возвращение было воспринято, как само собой разумеющееся. Взоры всех были обращены на станционного смотрителя.
— Продолжайте, Степан Тимофеевич, — обратился к смотрителю Братухин, — не стесняйтесь.
— Да мне нечего рассказывать, — попытался отрешиться станционный смотритель.
— Если вы будете препираться, мне придётся недосчитаться патрона в моём «Браунинге», — с улыбкой предупредил офицер.
Смотритель задумался.
— Ладно, — сказал Степан Тимофеевич, — я вижу, что вы люди подобные мне по духу, и, думаю, вы меня поймёте, и может быть даже присоединитесь ко мне. Как знать…