— Солдат, что всё это значит? — продолжал греметь голос Братухина, теперь ему было уже не до ухмылок.
— Я сказал, что мы не будем трогать женщину, — стоял на своём Гай, монотонно повторяя одну и ту же фразу
— Фёдор, отойди-ка, — сказал Братухин казаку.
— Стоять! — оборвал Гай. — Отпустите женщину.
Братухин, недовольно покачав головой, обернулся спиной к Гаю и принялся развязывать руки Валентины, развязав их, он опять повернулся к Гаю, но теперь в его руке уже был «Браунинг», который он держал на уровне живота.
— Ну что, касатик, стрельнёшь меня и сам получишь пулю, — безумно поблескивая глазами, произнёс Братухин. Сумев ловко обхитрить Гая, он выровнял своё положение.
— Отойдите, — сказал женщине Гай, и та, не торопясь, отступила за колонну.
Фёдор в это время положил свою левую руку на рукоять обреза, пристёгнутого к поясу.
— Не тронь, — искоса поглядывая на Фёдора, сказал Егор.
Казак замер. Началась пантомима: уставившись в глаза офицеру, Егор Гай стоял с вытянутым вперёд револьвером; Братухин — всё так же, прижимая к животу «Браунинг», сверлил своим взглядом Гая; Казак наблюдал исподлобья, напрягаясь всем телом и ожидая момента выхватить обрез. Большие уставшие глаза солдата через стёкла очков смотрели в мутные, как мыльная вода, очи Братухина, и все присутствующие в зале следили за их взглядами, за их борьбой. Напряжение росло. Уткнувшись друг в друга, молчавшие дула слепых орудий были готовы разразиться громом и извергнуть из себя, как вулкан, заряженное свинцовое жало. Глаза, наполненные решимости, зубы, стиснутые от злости, руки, напряжённые в ожидании момента — всё ждало финала этого поединка. И каждая секунда, прожитая в этом ожидании, всё дальше и дальше уносила их в пропасть, из которой уже не было возврата. Тучи собрались, и гром не мог не грянуть. Смерть, витавшая вокруг, уже предвкушала запах крови.
— Одумайся, Гай, это трибунал! — попытался образумить Братухин.
— Ваши дей…
Пистолет Братухина дёрнулся, и в следующее мгновение тело Гая, поражённое свинцовой пулей, само собой сжалось, и револьвер выпалил в ответ. Свинцовое жало устремилось и пробило левое плечо Братухина, от чего то дёрнулось, и тяжёлый «Браунинг» выпал из руки офицера, а сам он повалился на пол. Казак же не терял времени даром и выхватил обрез, но что-то налетело на него сзади, и ствол, не закончив своего пути, всадил дробь в стороне от солдата, прямо в окошечко кассы. Отпихнув от себя локтем женщину, казак обнаружил, что стоит под наведённым револьвером Гая. Тот был бледен, но пистолет держал.