Квартира его по-прежнему представляла собой свалку. Извинившись, он стал подбирать вещи, а Ракель молча, но деловито принялась помогать. Потом Рульфо отправился на кухню и приготовил легкий ужин – омлет и салат. Накрывая на стол, он вдруг заметил, что мать и сын по-прежнему сидят там, где он их оставил, обнявшись, ничего не говоря. Ей было не во что переодеться, так что Рульфо пришлось выдать ей свой махровый халат. На мальчике была грязная пижама красного цвета, а в руке он сжимал привезенных с собой пластмассовых солдатиков.
– Ну, не знаю, как вы, а я-то точно проголодался, – заявил Рульфо.
Ему доставляло удовольствие ужинать вместе с ними – все трое за одним столом. Он наблюдал за ребенком. Тот ел руками, деловито и аккуратно, не поднимая глаз. У него были светлые, кое-как подстриженные волосы, хотя на вид чистые. Его большие и выразительные синие глаза и тонко очерченные розовые губы явно достались ему не от Ракели. По-своему он был очень красив, но бросалось в глаза, что он был похож на отца, кем бы тот ни был. И было еще кое-что. После того как она рассказала о вынужденно жутком образе жизни сына, Рульфо ожидал увидеть в нем пустоту, притушенный темперамент печального барашка. Однако его лицо и жесты выдавали скрытную, но несомненную личность, некое достоинство, которое просто поразило Рульфо. Трогательные детские черты не умаляли присущей ему значительности, почти величавости, которая не исчезла даже тогда, когда мальчик, подобрав с тарелки куски омлета, наклонился и быстрыми движениями языка облизал ее.
Ребенок поднял голову и встретился глазами с Рульфо. На мгновенье Рульфо отвел взгляд, но понял, что мальчик все еще на него смотрит. Мужчина улыбнулся ему, но напрасно: серьезность детских губ была непоколебима. В выражении лица мальчика не было и намека на застенчивость или боязливость, – скорее, оно несло на себе печать неизбывного одиночества и немалых страданий. У Рульфо комок встал в горле, когда он подумал о той жизни, что сформировала подобный взгляд. Тут он понял, что до сих пор не знает его имени. И спросил у Ракели.
– Ласло, – ответила она, слегка поколебавшись.
Закрыв дверь не только на замок, но и на цепочку, а также придвинув к двери комод (возможность визита незваных гостей, как прошлой ночью, исключить было нельзя), Рульфо предложил девушке лечь вместе с сыном на кровать, прибавив, что сам он прекрасно устроится на диване. Но та отказалась:
– Он не может спать ни с кем, не привык. Ему будет лучше на диване.
Так и решили. Но все же Рульфо не хотелось оставлять мальчика в столовой одного. Он достал простыни, снял с дивана подушки и соорудил из них небольшую импровизированную постель рядом со своей кроватью. Мальчик дождался, пока его ложе будет готово, а потом устроился там, не выпуская из рук солдатиков. И сразу же заснул. Когда Ракель вернулась из ванной и легла в кровать, Рульфо погасил свет.