В дверь постучали. Это вошел кучер с коробкой.
– Хозяин, я боюсь, что цветы замерзнут. Слишком долго они на морозе.
– Вот и хорошо. Пусть тут постоят, – сказал Лешек. – Хотя нам все равно скоро уже надо ехать.
– А куда это вы с цветами? – полюбопытствовал знахарь.
– Мы едем на кладбище, на могилу Марысиной мамы. Хотим поделиться с ней своей радостью и попросить благословения, – серьезно ответил Лешек.
– Твоей матери, голубушка?
– Да.
– Это хорошо… Очень хорошо… Ты когда-то говорила мне, что она тут, на радолишском кладбище похоронена. Да, вот как… А когда ты, голубка моя, лежала в этой вот комнате, находясь между жизнью и смертью, я тоже хотел пойти на ее могилу, помолиться о твоем выздоровлении… Заступничество матери не только у людей, но и у Бога должно значить больше всего… Тяжелые то были часы… Только не знал я, где ее могилка…
Он помрачнел, потом вытер лоб и встал. Из угла алькова принес огромный букет бессмертников.
– Возьмите еще и это. Отвезите туда. Эти цветы не замерзнут, не увянут. Это цветы умерших. Положите их на могилу от меня.
Марыся со слезами на глазах обняла знахаря за шею.
– Дядя, дорогой мой, любимый мой дядюшка…
– А может, и вы бы с нами поехали, господин Антоний? Сами бы и положили эти цветы? – предложил Лешек.
Знахарь посмотрел в глаза Марыси, подумал и кивнул.
– Хорошо, я поеду с вами. Отсюда до кладбища недалеко, тогда я уже буду знать, где эта могилка, и иногда смогу туда пойти, чтоб сорняки прополоть, цветочки положить.
Антоний Косиба понимал, как была расстроена Марыся, когда он решительно отказался воспользоваться их гостеприимством в Людвикове, и теперь старался доказать ей: все, что ее близко касается, всегда будет близким и дорогим и для него тоже.
Через четверть часа они втроем сидели в санях. Кони двинулись мелкой рысью и уже скоро оказались на том повороте, откуда как на ладони было видно и часовенку, и весь холм, на котором располагалось так называемое Новое кладбище. От нового в нем, собственно, осталось только название, о чем ясно говорили поломанные ограды, покосившиеся кресты и красный кирпич, проглядывающий во многих местах из-за осыпавшейся штукатурки на стенах часовенки Святого Станислава Костки.
Старое кладбище, находившееся за костелом, чуть ли ни в самом центре городка, уже лет тридцать с гаком было настолько переполнено, что на нем не осталось и метра земли, свободной от могил. А тут, на когда-то голом, а теперь поросшем деревьями холме, хоронили умерших из Радолишек и со всей округи. Между аллеями встречались еще довольно большие свободные участки, на которых не было ни деревьев, ни могил. Должно быть, и деревья не очень-то хорошо росли на песке.