Василь сидел на кровати полностью одетый и ждал. Когда все собрались, он поднялся и обошел комнату медленным и слабым, но ровным шагом. Остановился посередине комнаты и рассмеялся.
И тут женщины разразились таким плачем и причитаниями, точно случилось величайшее несчастье. Агата обняла сына, трясясь и дрожа от всхлипываний. У старого Прокопа, стоявшего неподвижно, по усам и бороде текли слезы.
Женщины продолжали попеременно смеяться и плакать, а Прокоп кивнул Антонию.
– Иди за мной.
Они вышли из пристройки, обошли дом и вошли в сени.
– Давай свою шапку, – велел Прокоп. Взял ее и скрылся за дверью комнат.
Его не было минут десять. Вдруг дверь открылась. Прокоп нес шапку, держа ее обеими руками. И протянул ее Антонию.
– Вот, бери! Это настоящие царские империалы. Тебе хватит до конца жизни. Того добра, что ты для меня сделал, никакими деньгами не оплатить, но что могу, то и даю. Бери!
Антоний посмотрел на него, потом на шапку: она была почти до краев наполнена маленькими золотыми монетками.
– Да ты чего, Прокоп? – Антоний даже отступил на шаг назад. – Что ты? Разум потерял, что ли?
– Бери, – повторил Мукомол.
– Да зачем мне это?! Совсем не нужно. Успокойся, Прокоп. Разве ж я ради денег?.. Я ж от чистого сердца, в благодарность за твою доброту и ласку! Да и паренька мне жаль было.
– Бери.
– Не возьму, – решительно ответил Антоний.
– Почему?..
– Да мне богатство ни к чему. Не возьму.
– Я ж от сердца даю, бог мне свидетель, что от чистого сердца. И не жалею.
– А я тебя от всего сердца благодарю. Благодарю, Прокоп, за твою добрую волю, только мне денег не надо. Хлеб у меня есть, на табак и одежду себе заработаю, так зачем мне это?!
Мукомол с минуту размышлял.
– Я тебе даю, а ты не берешь, – сказал он наконец. – Твое дело. Ясно же, что силой я тебе этих денег не впихну. Но и тебе так нельзя! Что ж ты отказываешься от моей благодарности? Или ты хочешь, чтоб люди мне стыдом глаза кололи, что я тебе за такое великое дело ничем не отплатил?.. Нельзя так, не по-христиански это, не по-людски так поступать. Не хочешь золотом, так возьми хоть чем-то другим. Будь моим гостем. Живи с нами как родной. Если захочешь иногда помочь мне на мельнице или по хозяйству, то помогай. А нет – так и не надо. Живи, как у отца родного.
Антоний кивнул.
– Мне хорошо у тебя, Прокоп, и я останусь. А вот хлеб даром есть не стану, пока здоровья и сил хватает, от работы не откажусь, да и что за жизнь без работы? А тебя за доброе сердце благодарю.
Больше они об этом деле не заговаривали, и все осталось по-старому. Только за столом мать Агата ставила теперь Антонию отдельную миску и сама выбирала для него лучшие куски.