- Саол!
- Саол!
- Надо песен и музыки,- сказал дед.
Все шло как обычно. Почетный гость молчал. Он сам, старый крестьянин, хорошо знал обычай: песни и музыка полагались за угощением. Между тем солнце уже село, и сразу же в саду стало темно. Женщины вынесли из дома зажженные лампы, поставили их на траве, и, как это всегда бывает при огне, ночь вокруг стала совсем черной. Тогда дядя Орудж запел. Из темноты кто-то протянул ему сааз. Он пел и вскидывал сааз и теребил струны так, как будто бы хотел оборвать их. Он пел долго и кончил свою песню так же внезапно, как и начал ее.
Большие белые бабочки носились вокруг нас, и пламя расставленных под деревьями ламп то затухало, то вспыхивало от взмахов их крыльев. Гости приподнимали чашки:
- Саол!
- Саол!
- Я знаю эту песню, - сказал дед. Дочери приподняли его еще выше. Он сидел теперь. - Есть другая, лучше…
Он закрыл глаза и запрокинул голову, как птица, которая пьет воду. Мелик-заде приказал глазами дяде Оруджу: останови старика. Но кто мог запретить. деду спеть свою любимую песню? Он сам не мог петь. Он сорвался на первых же словах, помолчал (гости из вежливости в это время вполголоса переговаривались о своих делах, делая вид, что они не замечают его неудачи) и снова запел и снова сорвался. Тогда он открыл глаза и попросил гостей извинить его.
- Нет, - сказал он улыбаясь, - так разве поется? Для песни мне нужен конь, винтовка и. ночная дорога.
Почетный гость согласно кивнул головой, и все мы тоже кивнули головами, хотя каждому из нас было ясно, что смерть, отнявшая уже у деда его ноги и руки, взяла у него и голос. Но в этой слабости старику было стыдно признаться, как будто бы речь шла не о простой песне, а об его чести и мужестве.
Стало совсем темно.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Страшные слова. - Как полковник Карл Шварке пришел в гости к своему старому солдату. - Дяде Оруджу кажется, что в комнате, где отдыхает дед, от ветра открылось окошко.
- Уберите всё, - приказал дед. Женщины подхватили столики с пустыми уже кувшинами и блюдами и унесли их в дом. Поднимался ветер. Он налетал порывами, и вокруг нас шумели и колыхались деревья.
- Друг, - сказал дед председателю ЦИК Джамилю Мелик-заде, - я прожил семьдесят восемь лет, думал - умру сегодня, но доктор пообещал мне еще сутки. Я хочу тебе рассказать о некоторых обстоятельствах моей жизни.
- .Ну, - сказал Мелик-заде и накрыл своей ладонью мертвую руку деда,- не первый год мы с тобой знакомы. Ты мне не раз рассказывал.
- Старики разговорчивы, - ответил дед. - Выслушай меня еще раз, к тому же ты знаешь не всё. Да, кое о чем я долго молчал. Но прежде посмотри на мою семью. Вот тут их семьдесят или восемьдесят человек- мои сыновья, дочери, внуки и правнуки, мои зятья и невестки. Слишком их много, чтобы называть всех по именам. Я хочу сказать только одно - это хорошие и честные люди. Я рад, что у них моя кровь.