В телефонной трубке долго молчали, потом какое-то шуршание — и наконец она услышала текст телеграммы:
— «Ма, мы в порядке, Алекс уехал в Сидней сдавать экзамены, ждем, целуем».
Дели облегченно вздохнула, словно камень с души свалился. Все в порядке с детьми, и это придало ей сил, она уже не испытывала тяжести на душе, глядя на лежащего с закрытыми глазами Максимилиана.
— Ой, чуть не забыла, меня ведь Берт ждет! — воскликнула она. — Ну ладно, дорогой, оставайся, я надеюсь, что это мучение сегодня продлится недолго.
Но Максимилиан даже не открыл глаз, он согласно кивнул головой, и его губы растянулись в вежливой улыбке.
Берт встретил ее в белом бархатном халате. Он быстро обнял ее и, коротко поцеловав, показал на уже почти законченный ее скульптурный портрет:
— Ну как? Я почти весь день трудился, будет что показать Максимилиану, верно?
Дели обошла глиняную голову, действительно бюст ей показался почти законченным. Правда, она выглядела несколько моложе своих лет, глиняной головке можно было дать не больше тридцати — максимум тридцать пять.
Ее волосы, словно от ветра, слегка развевались, а на губах была полуулыбка. Это был вполне реалистически выполненный бюст, в традиционной манере, без всяких авангардных излишеств; но все же, хоть он был еще и не закончен, Дели почувствовала, что в этих углубленных глиняных глазницах затаилась какая-то внутренняя тоска, или это ей только показалось, ведь на губах была мягкая полуулыбка.
— Что Макс? — тихо спросил Берт, подходя к двери и закрывая ее на ключ.
— Лежит, ему плохо…
— Жаль, хотя нет, значит, мы можем быть вдвоем подольше…
— Наоборот.
— Ничего страшного, уйдешь, когда я тебя отпущу, давай что-нибудь закажем выпить, может быть, мартини или «Мадам Клико»?
— Пожалуй, только совсем немного, и каких-нибудь сладких орешков, — согласилась Дели.
Берт сделал заказ по телефону и попросил, чтобы срочно, прямо сейчас же, привезли.
— Ты знаешь, все-таки ты мне польстил, я здесь такая молодая, — сказала Дели, любуясь своим скульптурным портретом.
— Извини, я сделал тебя такой, какой вижу.
— Ужасная лесть, ужасная… Это не бюст, а сплошной комплимент.
— А ты думала, что я собираюсь жениться на старухе? Ошибаешься, вот ты какая, вот такой я тебя вижу. — Он взял стек и показал на бюст. — А какая ты в действительности, мне неважно, может быть, кто-то видит тебя как уродливую старуху, но как тебя видят другие — меня абсолютно не интересует. — Он воткнул стек в основание бюста и хотел обнять ее, но в дверь постучали.
Дели замерла, потом быстро села в кресло.