Теперь уже он позвонил сам. Разговор был коротким.
— Мне нужна почка. Для трансплантации. Детская. Знаю… Тоже знаю. — Он слушал то, что говорит собеседник, и постепенно приходил в бешенство. — Да клал я на все твои отмазки! Срочно! Ты понял? Срочно! Плевать мне, где ты ее найдешь! А не найдешь — я тебя самого на органы пущу, понял?
Он выключил телефон и погрузился в мрачное молчание.
А человек, с которым он беседовал, позвонил другому человеку.
Этот разговор, в отличие от предыдущего, не отличался эмоциональностью. Он был просто деловым.
— …внакладе не останешься. Да, твое дело — найти детскую почку. А лучше две. Остальное я обеспечу. Лепила, говоришь, руки золотые?.. Ребятишек с огнестрелами штопает? Хиру-ург?.. Да уж знает, их же там учат. Все, звони, жду.
Мать, сидевшая в холле отделения диализа частной клиники, пыталась читать глянцевый журнал, но буквы расплывались перед глазами.
Ей говорили про возможные осложнения, но тогда, три недели назад, так хотелось надеяться на лучшее! Хотелось верить, что дочь поправится после тяжелой болезни, пойдет в школу, будет играть с другими детьми и из дома исчезнет проклятый аптечный запах…
Оставалось надеяться, что муж сделает чудо, как это не раз уже случалось, и малышке не придется ждать… Пусть другие подождут. Ее дочь ждать не может.
Молодой женщине не приходило в голову, что это слова, повторенные ею вслед за мужем, означают приговор другому ребенку.
Подмосковье. Поселок Мамонтовка.
>Федерального судью, пусть и в отставке, не обмануть…
Нет ничего лучше старых, еще довоенных дачных поселков. Нет ничего лучше огромных лесных участков с елями и соснами. Эти участки никогда не были обезображены парниками и ровными рядами цветущей картошки. Стоящие в глубине леса дачи едва можно было разглядеть с дороги или соседских владений. Поэтому их обитателям не нужны двухметровые «кремлевские стены», столь любимые хозяевами новых коттеджей.
Да, на этих дачах нет сегодняшнего комфорта. Но они сохранили дух времени. Дух старой русской интеллигенции.
Все эти годы и десятилетия на косогорчике около старой деревянной лестницы по пятницам, ближе к вечеру, собирается ребятня. Так было в шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые годы прошлого века. Так остается и по сей день — мальчишки и девчонки встречают электрички, побросав в траву свои велики.
Меняются века, поколения, социальный строй, меняются модели велосипедов — а дети продолжают перед выходными ждать своих родителей. Бабушка и дедушка — это, конечно, хорошо. Но папа и мама…
Ждать их начинаешь с вечера четверга, потом, лежа в постели, представляешь в деталях завтрашнее путешествие на станцию. Приезжаешь обязательно заранее — надо же место занять! — и с замиранием сердца смотришь сверху вниз на растекающиеся по перрону людские ручейки. Родители в толпе опознаются безошибочно. Помогает почти звериный нюх…