Телега снова покатилась по улице, на этот раз значительно быстрей. Ветер ворвался в открытое окно, и волосы Яна треплются как черное пламя. Я вжалась в сидение, помня, как Фил перекинул свою повозку и нас чуть не расплющило, пока летела в кювет.
Но пластинчатый, похоже, опытный возничий. Сидит расслабленно, пальцы хоть и лежат свободно на баранке, но чувствую, малейшее изменение – схватит обеими руками, вправит, уладит.
В зубах тлеющая трубочка. В Трехмирье тоже воскуривают травы, но пользуются деревянными и каменными трубками, либо вообще, поджигают веник и дымящимся концом обносят всю комнату.
Некоторое время ехали молча, когда слева все почернело, воздух стал свежее. Через секунду дошло – там море.
Я вцепилась в ручку на дверце телеги и украдкой покосилась на пластинчатого. В голове замелькали жуткие образы, стеклянные камеры, несчастные стихии, запертые внутри. Но Ян невозмутим и спокоен, будто этим путем ездил множество раз, даже не замечает, как напряглась.
Даже не смотря на скрытые пластинками глаза, подмирец кажется привлекательным, а чуть вскинутый подбородок говорит, что привык получать все, что пожелает. Но дружелюбная манера и спасение от пьяниц в таверне заставили прогнать тревожные мысли.
Чуть успокоившись, я спросила:
– Почему ты с Клаусом в ссоре? Хотя… Извини, если лезу не в свое дело. Можешь не отвечать. Я никогда не умела задавать вопросы.
Ян поморщился. Пару секунд ждал, вытягивая и сжимая губы, словно решал, отвечать или нет.
Потом проговорил нехотя:
– Клаус любит брать чужое. Товар, сделки, разработки, женщин. Особенно женщин.
– Ой, – спохватилась я, почесав поцелуй огнекрылого, который теперь уже не зудит, а почти болит. – Извини. Я на больное наступила, да?
Пластинчатый отмахнулся.
– Забудь. Дела давно прошлые. Каждый живет своей жизнью. Главное, не мешать друг другу.
Он снова затянулся, потом выпустил такой огромный клуб дыма, что снова напомнил Ферала. Стараясь прогнать дурные сравнения, я тряхнула головой, волосы рассыпались по плечам, полезли в глаза. Пришлось скрутить в жгут и откинуть за спину.
Подмирец покосился на меня. За пластинками не видно, но показалось, что оценивает. Потом губы чуть растянулись в улыбке, он одобрительно кивнул чему-то и отвернулся к дороге.
Я снова поинтересовалась, боясь услышать ответ:
– Если так не любишь Клауса, почему везешь меня к нему?
– Так я же тебя везу, а не его, – сказал он так невозмутимо, что самой вопрос показался глупым. – Это тебе нужна помощь, а не ему. И ты оказалась в беде, а не он. Успокойся. Повторяю, наши с ним отношения никого не касаются. Ну, если это не пересекается с работой.