До предела нагруженные возы глубоко увязали в ложбинах, заполненных талым снегом, и тогда партизаны с шумом наваливались на возы, волокли с присвистом, щелканием, пробиваясь через косогоры и села по чернеющей обнаженной земле.
Ездовые перевязывали лошадям кровоточащие ноги, бинтовали раны и обломанные копыта брезентом, ватниками, мешковиной.
Весна обгоняла нас. Поля, пересеченные речками и канавами, обратились в своеобразные озера. Лесные села превратились в острова. На десятки километров разлилась многоводная по весне Нерусса.
Наши возы плыли в шумных потоках. Партизаны садились на спины коней по двое, по трое или стояли на плывущих санях, держа оружие в поднятых руках и распевая песни.
В Старом Погоще партизаны остановились, залюбовавшись веселым зрелищем. На песчаном бугре сидел гармонист, окруженный парнями и девушками. Подойдя ближе и вглядевшись в лица людей, я узнал среди них партизан из отряда Гудзенко.
Гармонист играл плясовую. Стройный парень, заломив на затылок кубанку и упираясь руками в немецкий автомат, висящий у него на шее, плясал и разудало, в такт гармоники пел:
Я сложил частушку ловко,
Завтра новую сложу,
А пока пойду с винтовкой
Пару немцев уложу!
От группы девчат отделилась одна с алыми и синими лентами в косах и высоким, звонким голосом пропела:
Сердце бьется и тоскует,
Жаль мне сердца родного,
Полюбила партизана —
Мстителя народного.
— Ух ты! Огневая! — вырвалось у кого-то из партизан, в то время как танцоры напевно выговаривали:
Партизаном я родился,
Партизанка моя мать.
В партизанах научился
С немцев головы срывать.
— Молодец! — кричали зрители.
— Не сдавайся, Нюська! — слышались девичьи голоса, и Нюська, лихо притопнув, взглянула на танцора и ответила ему певучей скороговоркой:
Я батистовый платочек
Не буду завязывать,
Партизану передам
Раны перевязывать.
Танцор приосанился, круто прошел по кругу:
Задрожали полицаи,
Оккупанты ежатся:
Партизанские отряды
С каждым часом множатся!
— Силен парень! — заметил подошедший ко мне Гудзенко. — Толковый командир и разведчик.
— Здорово, крой еще, Гришка! — подбадривали ворошиловцы. Но девушка запела новую, еще более задористую и вызывающую:
Мой братишка партизан
На коне катался,
Двадцать фрицев он убил,
Сам живой остался!
— Забьет она тебя, Гришка, забьет! — с тревогой в голосе говорил молодой паренек. Но Гришка был неуязвим, он кинул свою, не менее хлесткую:
К нам на славный Брянский лес
Не однажды Гитлер лез,
Но наткнулся на порог —
Одолеть его не мог.
— И не одолеет! Не возьмет! — шумели партизаны. — Пусть только сунется!
Брянские частушки — бойкие, плясовые куплеты — любимые песни молодежи лесных сел.