И, раз начавшись, эти частушки льются звонкими, радостными ручьями от зари до зари, подобно тому, как не умолкает духовая музыка в молдавских или подольских селах в дни праздников.
— А ведь не переслушаешь их, — махнул рукой Гудзенко и повел меня к себе на квартиру. — Объявляй привал, Михаил Иванович, суши онучи и лапти, — сказал он, подшучивая над плачевным видом моего отряда.
За обедом я спросил Гудзенко:
— Чем занимаешься, Иларион Антонович?
— Да тем же, чем и ты. Первый батальон на заготовке под Новгород-Северским. Жду с часу на час. Видать, воду хлебает где-то. Думаю тут закрепиться и бригаду формировать. Выпьем, что ли, за мою партизанскую бригаду! — предложил он, наполняя стакан самогоном.
— И за возвращение в Хинель, — добавил я.
— В Хинель не пойдем.
— Зря, Иларион, — нужно.
— Что нужно, не спорю, но война пришла сюда всерьез и надолго. Мы решили оборонять Брянскую базу. Помогать фронту и населенно. Учти: не будет нас тут, не будет вас и там.
— Но не мы ли хотели создавать фронт от Конотопа до Брянска? — напомнил я Гудзенко.
— Как же, не забыл, — Гудзенко снова наполнил стаканы. — Выпей — полезно от простуды!
— Спасибо, самогона не люблю, — отказывался я от второго стакана.
— Ну, и я не обожаю. — Он оставил стаканы, мы закурили. — Так вот, не забыл хинельских проектов. Неплохи, но приняты были наугад. Хинель не может быть главной партизанской базой — от Москвы далека…
Я рассмеялся:
— Расстояние и отсюда и от Хинели одинаковое…
— Не в нем дело. Отсюда Москва ближе тем, что орловцы уже связаны с ней по радио. Такую же связь имеет Сабуров, а вчера получил радиостанцию Ковпак. Но это отдельные цветочки. Не сомневаюсь, что расцветет весь брянский букет, когда наладится регулярная связь с Москвой самолетами! Сообщаю, чтоб осталось между нами, — Гудзенко проговорил таинственно: — Орловцы аэродром строят… Вот это будет и фронт, и база.
— База партизан — народ, — возразил я.
— База — население, — согласился Гудзенко, — но где нам собирать силы? Войску нужен лагерь, кораблям — порт, а партизану — лес. Пусть временно, а необходимо…
Я спросил, что делает Покровский.
— Рамы зализывает. И тоже бригаду формирует. Думаю, что через месяц-два справимся с этим делом. Вот тогда и создадим фронт до Брянска. Разумеешь?
Передохнув у Гудзенко пару часов, мы пошли дальше по бурлившим водою дорогам.
В Герасимовке — полный разлив. Еле обозначенный на карте приток Неруссы — Колодезь теперь нес быстрые мутные потоки, а разбросанные по песчаным буграм дворы походили чем-то на грачиные гнезда.
— Где тут мост, дедушка? — кричим мы через бурную речонку, подойдя к Герасимовке.