Осмотрев шарф, я заметил, что полушерстяная ткань слегка разорвана в одном месте и опалена.
— Как же это ты стрелял? — спросил я Гусакова, показывая косынку.
— Погано зроблено, товарищ капитан, — признавался он виновато. — Не спец я по такому делу…
— Словом, была оглушена и, отлежавшись, убежала…
— Значит, посчастливилось ей, товарищ капитан, — заметил Коршок.
— Вот если бы клинком, да не бабу, — пытался оправдаться Петро.
Я не ругал Гусакова. Задача расправиться со шпионкой «на тихую», из непроверенного оружия оказалась не столь простою.
Колонна уходила вдоль топких берегов реки Ивотки. За день мы прошли не менее тридцати километров, прокладывая узкие тропы через заболоченные трущобы. Несколько раз переходили реку Ивотку, перебросив через нее жиденькие кладки и поддерживая равновесие длинными жердями.
В зыбких болотах мы вязли до пояса. Мучила жажда, пили прямо из лесных ям темно-бурую жижу, от которой еще больше пересыхало во рту и горело в глотке.
— Щемит, как после чарки дубняка! — заметил Инчин, отрываясь от черного настоя.
— Хо-хо!.. Зато не только сверху, но и с утробы дубовым и просмоленным сделаешься! — шутил неунывающий Сачко. — Так что, хлопцы, кто на желудок слаб, рекомендую: отлично действует, з-закреп-ляет!
— А за это, товарищ комвзвода, не беспокойтесь, немае з чого, — отвечали ему партизаны.
— Как это немае? Пять ведер воды заменяют одно яйцо, пятьдесят — десяток, а принимая во внимание, что в воде миллиарды инфузорий, можно выпить и меньше, — балагурил Инчин.
— А что это такое — инфузории? — спрашивал Баранников.
— Живые питательные вещества, Коля, — отвечал Инчин, — не всегда удобоваримые, но соображай сам: гвозди и те у партизан в желудке сварятся…
Противник в лесной глуши не показывался и, если не считать многочисленных приключений на болотах и кладках, необычайного напряжения всех наших сил, а также трудностей с переносом раненых, то все шло хорошо.
Нелегко было Нине и Ане. Обутые в большие сапоги, они с трудом шагали за мужчинами. Они несли санитарные сумки, наполненные, помимо медикаментов, еще и бутылками с чистой водой, продовольствием для раненых, и свое оружие с патронами. Когда стемнело, мы остановились на песчаных буграх среди высоких сосен. Собрав в кучу лежавшие всюду толстым слоем рыжие сосновые иглы, мы соорудили себе постели и улеглись спать.
Двести патронов, оружие, болотистый путь, проделанный пешком, вымотали силы у каждого. Многие в дороге бросили кожухи и другую зимнюю одежду, чтобы облегчить ношу.
— Перехожу на летнюю форму! — шутили при этом те, кого покидали силы и кто оставлял в кустах теплые вещи.