Быстро прошли партизаны страшное место. Кругом ни души. За селом в кустах мелькнул одичавший кот.
Вконец измокшие, уставшие, партизаны перешли вброд речку Знобовку.
— Я бывал здесь в разведке, знаю эти места, — сказал Инчин. — Идем на хутор Ивотский!
Ивотский хутор встретил партизан приветливо. Разговорчивый старик и табачку дал, и медом угостил. Провожая, подробно растолковал, как идти.
— Идить оттак, прямо и прямо, выйдете на шлях. То вин и йде с Старой Гуты на Нову Гуту. Нехай вас, хлопцы, бог береже…
До самого вечера шлях Новая Гута — Старая Гута занимали мадьяры. Ранним утром партизаны пересекли шлях и вошли в лес возле Новой Гуты. Раскинувшись широким табором, в лесу спасалось население Новой Гуты, бежавшее от карателей. Смерти избежали, но что делать в лесу с малыми детьми, с немощными стариками? Спасаясь, не успели захватить с собою самого необходимого.
Партизан встретили как родных, накормили, дали на дорогу продуктов.
К исходу дня путники достигли хутора Ильинского и здесь нашли Фомича.
Распоров подкладку куртки, Бойко вынул оттуда узкие ленты с зашифрованными директивами ЦК КП(б)У. Он передал Фомичу, что Никита Сергеевич очень интересуется деятельностью коммунистов подполья и жизнью населения, а также военно-политической обстановкой в оккупированных районах Украины, что товарища Хрущева крайне беспокоит тяжелое положение сумских партизан, создавшееся в результате блокады Брянских лесов войсками противника, и что партизанам в ближайшее время будет оказана серьезная помощь.
Инчин передал Фомичу наше девятое донесение.
Глава XIX
„СЛОВЕН РУССА НЕ УБИЕТ“
Утром 28 июля над Хинельским лесом появился «Фокке-Вульф» — самолет «рама». Покружив на большой высоте, самолет выбросил из обоих своих фюзеляжей серебристое облако и сразу же удалился.
— Почта, хлопцы! Воздушная почта! — объявил Сачко, следивший в бинокль за самолетом, — Готовьтесь письма диплом этические читать! Ультиматум от самого Гитлера!
Между тем серебристое облако раздвинулось, обложило весь массив Хинельского леса и уже невооруженным глазом было видно, как, трепеща и кружась в воздухе, спускались на землю тысячи бумажных листочков.
Это были фашистские листовки. Противник хотел поразить наше воображение «знанием» быта советских людей, но все труды его оказались напрасными.
Ромашкин быстро, на глаз подсчитал количество сброшенной фашистской чепухи.
— На каждого из нас приходится не менее тысячи листовок, — сказал он столпившимся партизанам.
— И мильйон не подействует, — заметил Артем Гусаков, раздувая костер. — Ух, и жарко гореть будут!