Утром чуть свет мы трое пересекли Севский шлях и глухими, еле заметными дорожками поехали через пустынное поле. Ехали долго. Курилась и шуршала поземка.
Артем вез нас в Хомутовский район Курской области. К полудню среди березовой рощи, одетой инеем, показались два ряда домиков поселка имени Крупской.
От крайнего двора отделился человек в синей милицейской шинели и, вскинув винтовку на руку, приказал остановиться.
Артем натянул вожжи. Из дома выбежал другой человек, крикнувший на ходу часовому:
— Пропускай, Козин, — то ж батько! С кем это вы, батя?
— С пополнением, — строго ответил Артем. — Веди нас, Петро, прямо до Фомича.
Часовой, в котором легко угадывался сержант-кадровик, отступил, сделав шаг в сторону, и, не спуская с меня и Николая серых пытливых глаз, держал оружие в боевой готовности.
Петро ощупывал нас насмешливыми светло-карими глазами, которые он щурил так же, как и отец, и говорил по-украински:
— А зброю, хлопци, у меня оставьте… Якщо…
Я вынул из-за борта шубы гранату. Петро тут же извлек детонатор и потребовал вывернуть карманы.
— Як ни верим, а давайте проверим, хлопцы!
Пришлось отдать и пистолет. Баранников также нехотя разоружился, вытаскивая из-за пояса металлические «бутылки».
Артем только посмеивался.
— С запасом мои хлопцы, справные, — говорил он сыну.
Разоружив нас, Петро сказал:
— Коняку, батя, у меня покинешь, а с хлопцами — вон в хату пид бляхою.
Втроем мы направились вдоль улицы. Поселок был невелик: десятка два изб, выходящих задами к лесу. Место глухое, кругом снег.
Только тут Артем объявил нам, что Фомич — это не кто иной, как товарищ Куманёк Порфирий Фомич, бывший прокурор, а теперь секретарь подпольного райкома.
— А мой Петро, — добавил он не без гордости, — тоже партейный.
Мы вошли в переднюю комнату, где сидело несколько вооруженных людей. Артем каждого назвал по имени, подал руку. О нас доложили, Артема позвали в светлицу. Вскоре он вернулся, пригласив меня войти.
В просторной комнате за маленьким, накрытым вязаной скатертью столом сидели двое в военном, бритые, при портупеях.
Один был лет тридцати, коренастый, плотный, с овальным, немного бледным лицом. Над угловатым, почти квадратным лбом стоял густой ежик темных волос. Некрупное сухощавое лицо другого было ясно и открыто. Взгляд голубых глаз спокоен.