— И правда, хлопцы! От таких гарных молодиц, мабуть, и мы захвораем, — смеясь, произнес Сачко. Расхохотались и партизаны. Сачко, подбоченясь, продолжал:
— Только сейчас никаких баб, потому не время. Зато уж после войны… — он поглядел на молодицу и тряхнул головой, — Ох, и держитесь вы, девки-бабы!
Молодица вспыхнула и отошла за спину своей подруги, а та, подумав о чем-то, обратилась к Сачко с просьбой:
— А я теперь же с вами уйду. Можно?
— Э, не так сразу. Для начала боевое задание выполни, — продолжал зубоскалить Сачко. — От, бачишь? — он показал ей набухший водой рваный валенок. — Меняю на добрые чоботы! Обуешь по-летнему — так и быть, ходатайствую перед командованием!
Смуглянка выбежала в переднюю и швырнула оттуда в комнату пару мужских сапог.
— Вбувайся!
Сачко, не ожидавший такого оборота, опешил.
Сапоги были почти новые, хромовые и настолько хороши, что все удивленно уставились на подарок смуглянки, а Сачко, глядя озорными глазами на Дегтярева, сказал:
— Так что, комиссар, взаправду вбуватыся?
Ухмыльнувшись, Дегтярев поглядел в окно.
По улице шли припекаемые солнцем партизаны, обутые в валенки, и старательно обходили лужи или перепрыгивали через них.
— Посмотри, — сказал он бравому командиру взвода, — сперва переобувать нужно их, а потом уже и нас с тобой!
Нахмурившаяся было девушка улыбнулась и быстро заговорила:
— Товарищ комиссар! Так мы враз все это зробим. Те чоботы братовы, а он на фронте. Будет живый — справит. Да батько наш двое чобот имеет. Старому и одних не сносить. А в Знобе с каждого двора по паре собрать можно.
Партизаны переглянулись друг с другом. Дегтярев с неподдельным восхищением произнес:
— Ах, и умница же ты! Как звать тебя?
— Лиза. И никакая я не умница, а каждый теперь помогать армии обязан!
В Знобе нас почему-то называли тогда Брянской армией.
— Вот что, капитан, — обратился ко мне Дегтярев. — Я думаю, предложение этой дорогой нашей Лизы мы должны принять и сделать соответствующие выводы. Не так ли?
— Совершенно верно, — ответил я. — Надо собрать политсостав и провести на каждой улице беседы по этому поводу. Рассказать людям о положении на фронтах, да о том, кто мы сами такие, и заодно просить о помощи не только обувью, но и оружием, боеприпасами…
— Да и что там просить, — вмешалась старшая хозяйка, — есть тут такие, что целых три машины с сапогами и военной одеждой растащили. Пусть сдадут, и разговорам конец.
— Дело, хозяйка, — одобрил Дегтярев. — Вот познакомлю тебя с одним гарным хлопцем — Гусаковым, ты ему все и расскажешь, как и что.
Художник оживился, повеселел. Он оставил кисти и краски и принял участие в общей беседе. Выяснилось, что он не квартирант, а живет тут давно и является местным жителем. Баранников наставительно говорил ему: