— Зачислит тебя наш комиссар в партизаны, понятно? Ну, а картину свою ты, ясное дело, переделаешь. Пойдешь с нами?
— Пойду, если примете, — подумав, ответил художник. — Только в здешний отряд; есть такой?
— Можно и так, — сказал Дегтярев. — Службой мы тебя не обременим! Рекомендую обзавестись альбомом — партизан наших рисовать будешь. Того гляди, имя свое прославишь!
Знобь-Новгородскую мы разделили на секторы, командиры и политруки провели с населением несколько бесед, и в результате было собрано много вещей — и обуви и одежды. К вечеру партизаны сменили валенки на сапоги, кожухи — на пиджаки и шинели.
На следующий день мы вышли к Десне, почти под Новгород-Северский. Партизаны торжествовали: опять Сумщина!
В пойме Десны было изобилие душистого сена. Все амбары набиты были отличным семейным зерном. В колхозных фермах и у колхозников оставалось еще много скота, птицы. Гитлеровцы не успели дочиста ограбить этот глубинный район Сумщины.
В освобожденных нами селах мы немедленно развернули массово-политическую работу. Люди жадно слушали подробности разгрома немцев под Москвой и сердечно отзывались на все наши просьбы.
Мы валили телеграфные столбы, рубили на куски провода, разрушали мосты, жгли сараи с артиллерийскими снарядами, завезенными немцами в этот глухой подлесный край на период половодья.
Старики срывали с заборов и со стен хат пространные декларации генерального комиссара Сумской области, раскуривали их на самокрутки. Комиссар Сумщины объявлял о своем вступлении в управление областью и подробно перечислял все то, за что могут быть расстреляны на месте или повешены без суда и следствия жители Сумщины. Мальчишки ожесточенно выкалывали на портретах Гитлера его налившиеся кровью «булькатые» глаза.
Административный аппарат гитлеровцев мы быстро ликвидировали. В несколько дней всколыхнулся Знобь-Новгородский район. Мы нашли в селах бывших колхозных бригадиров и звеньевых, привлекли их для организации колхозников в помощь партизанам. Скоро в разных уголках села можно было услышать:
— Куды, Галю, поихала?
— В пидводы, на Брянську армию! — отвечала ясноокая, с крылатыми бровями Галя, погоняя мохноногих лошадок.
Мобилизовались все: старики, девчата, подростки. На сенопунктах и возле амбаров толпились сотни подвод.
— Не немцу, а нашим родным достанется колхозное добро! — радовались люди, старательно укладывая на розвальни пахучее сено или насыпая зерном мешки.
Не хватало тары. Объявили по селам района сбор: мешок со двора. Пустили в ход мукомольные мельницы. Чтобы больше вывезти продовольствия в Германию, оккупанты опечатали все мельницы, и население вынуждено было молоть зерно, как триста лет назад, ручными мельницами.