Сергей лихорадочно обшарил глазами почерневший склон оврага и тут же увидел торчащие из-под обгоревших кустов знакомые ему хромовые сапоги.
— Сержант! Сержант!!! — крикнул он, раздвигая кусты. — Ты жив?
— Ох, не знаю… Болит! Воды… Там, во фляжке… Вроде, было еще…
Сергей подскочил к распростертому на земле сержанту, пытаясь выволочь его из кустов. Но тот лишь слабо качнул головой, закашлялся, изо рта у него показалась кровавая пена:
— Не надо… Не трожь меня… Только… Воды…
Сергей нащупал на ремне сержанта флягу, поднес ее ко рту своего бывшего конвоира. Тот сделал несколько глотков и снова заговорил:
— Слушай меня… Куртыгин. Так ведь твоя фамилия? Так вот что… Это в лагере взрыв… Я знал, что так будет. Я многое чего знал… Такого, чего не знал почти никто. А теперь… Теперь уж совсем никто ничего не узнает. Но надо, чтобы узнали… Только я… Только я уж совсем… А ты… Ты похоронишь меня? Похоронишь, как человека?
Сергей молча кивнул.
— Вот за это спасибо… Спасибо, Куртыгин! Но это после… После… А теперь все-таки слушай. Там, в лагере… Ведь не даром живым оттуда никто не возвращался. Не только вы, зеки, но и мы, охрана. Да и ученые-физики. Потому что… Нет, об этом так просто не расскажешь, а я… Но обо всем этом написано в письме, которое я должен был передать своему двоюродному брату, известному физику-атомщику. Вот здесь оно, в сумке. Так вот, забери его и… Ведь ты, я знаю, мой земляк… Так вот, сохрани это письмо и передай его моему брату Петру Ильичу Гнедину. Адрес там… Найдешь… Так вот, передай ему, что…
— Х-м, передай! — невольно усмехнулся Сергей.
— Ах, да, ты же… Без документов… И вообще… Тогда слушай… Как похоронишь меня, забери мои документы…
— Зачем?
— Как зачем? Будешь не Куртыгин, а Гнедин. Лица у нас, я давно приметил, похожи. Возраст — тоже, даже по имени мы тезки… Ну, а с моими документами, может, выберешься отсюда. Деньги на дорогу там же, в кармане гимнастерки. Денег больше, чем достаточно. А как разыщешь брата, он все для тебя сделает. Он сможет, я знаю… Ну вот и… все. Прощай, Куртыгин, а я… Я чувствую, что еще немного и… — губы сержанта сжались, по телу пробежала дрожь, голова упала на бок, глаза остекленели.
— Царства тебе небесного, мил человек. — Сергей выволок его из кустов, поднялся на берег оврага. — Только как же предать тебя земле? — он прошелся по твердой слежавшейся дерновине, попробовал ковырнуть ее ногой, — Нет, без лопаты тут не обойдешься.
И снова всплеск памяти — так ведь они приехали сюда на лошади с телегой, а в ней и топор и лопата. Сергей вернулся к оврагу и сразу увидел и то и другое: телега, перевернутая вверх колесами с напрочь оторванными оглоблями и передком лежала в самом низу оврага, поперек ручья, а его бедная лошадь с переломленным хребтом, придавленная упавшей лесиной растянулась чуть поодаль, со страшно оскаленной мордой и как-то неестественно подогнутыми под брюхо копытами. Здесь же валялись топор и лопата. Так что через час с небольшим могила была готова.