Чтобы окончательно решить вопрос, Троцкий за полгода подготовил и издал целую историю энцского народа, из которой следовало, что раньше они век за веком, подобно прочим кочевым племенам, жили обычной взрослой жизнью. А потом судьба, круто повернув, возвратила их обратно в детство. В книге рассказывалось про битвы, про героические деяния самоедов и про постепенное понимание, что блистательные победы были не более чем игрушечными. Конечно, немного крови, настоящей крови пролили и они, но и забавляясь с перочинным ножичком, можно поранить палец.
Говорилось про то, как и когда энцы начали догадываться, что их давно уже, если бы захотели, стерли в порошок, но согласились оставить для природной кунсткамеры. А дальше, словно детей, наказывали и, словно детей, берегли, жалели. Он не забыл и про влюбленных в малые народы этнографов, которым самоеды помогли записать свои предания, а потом однажды вдруг сделалось ясно, что и для того, чтобы всё это сохранилось, не умерло, они тоже больше не нужны.
Однако Ленин продолжал допытываться, а уверен ли Троцкий, что, и уйдя из тундры, энцы останутся такими же? На новый вопрос Троцкий прямого ответа не дал, лишь велел передать, что, по агентурным данным, энцы готовы идти на Иерусалим и в одиночку, их цель – оправдать перед Богом своего учителя, некоего Перегудова. И вот Реввоенсовет, сообщал он Ленину, решил помочь им, а в качестве ответной услуги использовать племя для разгрома главных врагов советской власти – белополяков. Последнее самоедам по пути и вряд ли сильно затруднит. В общем, заключал он, участие энцев в походе на Иерусалим во всех отношениях будет нам на руку.
Впрочем, есть разные версии, когда и почему Троцкий заинтересовался самоедами. По одной, он никак не мог забыть, что раньше Ленин называл детей «анархистской сволочью», хотел начать с более организованных северных «народов-детей»; по другой, просто воспользовался ленинским походом в Святую землю, про энцев же решил всё сам и давно. Еще в девятнадцатом году он оценил успехи тачанок Махно и, когда Советская Россия была разгромлена Пилсудским, сразу вспомнил о молниеносных махновских атаках и столь же стремительных отходах.
Размышляя о том, где нанести удар по белополякам, Троцкий понял, что лучше полесских болот места не найти, и тогда же пришел к выводу, что в непролазных топях по берегам Припяти мелкие северные народцы со своими оленями и нартами будут во сто крат полезнее любой конницы. Отсюда до энцев было уже близко. План, который был готов у Троцкого к двадцать первому году и тогда же, 17 января, доложен на Реввоенсовете республики, отличался редкой простотой. Но Троцкий не сомневался, что на простоту поляки и купятся.