– Не делай этого, – остерег его Пино. – У меня есть документы, подтверждающие мои слова. Здесь – у меня в пальто.
– Нам насрать на твои поддельные документы, – усмехнулся чернорубашечник.
Он остановился в десяти метрах от Пино, который сказал:
– Ты готов объяснить дуче, почему застрелил меня, а не позволил увезти тело этой девушки?
После этих слов чернорубашечник задумался. Потом усмехнулся:
– Теперь ты утверждаешь, что дружишь с Муссолини?
– Не дружу. Я перевожу для него, когда генерал Лейерс приезжает к нему. Это все правда. Дай мне предъявить вам бумаги – сам увидишь.
– Может, проверим, Рафаэль? – спросил другой чернорубашечник. Он явно занервничал.
Рафаэль задумался, потом протянул руку за документами. Пино передал свое удостоверение из «Организации Тодта», письмо, подписанное генералом Лейерсом, и документ, позволяющий свободный проезд и подписанный Бенито Муссолини, президентом Республики Сало. Это единственное, что Пино похитил из саквояжа Лейерса.
– Опустите винтовки, – сказал наконец Рафаэль.
– Спасибо, – с облегчением сказал Пино.
– Тебе повезло – я тебя мог сразу пристрелить за то, что ты оказался здесь.
Пино встал, и Рафаэль спросил у него:
– Почему ты не в армии Сало, а возишь немца?
– Долго рассказывать, – сказал Пино. – Синьоры, я хочу одного – доставить тело этой девушки ее матери, она в го́ре, она хочет похоронить дочь.
Рафаэль неодобрительно посмотрел на него, но сказал:
– Валяй, забирай ее.
Пино взял пистолет, сунул его в кобуру, потом завернул Габриелу во вторую простыню. Вытащил нарукавную повязку со свастикой, надел ее, после чего нагнулся и поднял тело.
Она была не очень тяжела, но Пино перехватил тело несколько раз, прежде чем приспособился. Кивнув, он прошел мимо ряда надгробий по глубокому снегу, ощущая на себе взгляды чернорубашечников.
8
Когда Пино вышел из ворот кладбища, сквозь тучи прорвался солнечный луч, осветил сгоревший автобус слева от него, превратил снежинки в бриллианты, падающие на землю. Но, идя по дороге к далекой вершине холма, Пино не смотрел на эти небесные алмазы. Он стрелял глазами направо и налево: чернорубашечники топорами и пилами обезглавливали мертвых партизан.
Пятнадцать или двадцать голов уже были установлены на кольях вдоль дороги. Глаза многих были открыты, а смерть искривила их рты, застывшие в агонии. Мертвое тело девушки в его руках стало вдруг невыносимо тяжелым под темными и безмолвными взглядами отрубленных голов. Пино хотелось бросить Габриелу, оставить ее и бежать от этого варварства, окружавшего его. Но он только положил ее на землю и опустился на одно колено, чтобы отдохнуть, глаза его были закрыты, он молил Бога, чтобы тот дал ему силы донести тело.