Закончить свою мысль он не успел: дверь скрипнула, открываясь, и в проеме возник хозяин хором и наместник князя Давыда в Берестье воевода Олелько. Большой и грузный, с красноватым от мороза лицом, он, тяжело отдуваясь, произнес:
– Вота стало быть решил самолично зазвать вас на трапезу.
– Это дело, – одобрил Улан, а Сангре, не удержавшись, добавил:
– Как говорили древние греки в Нижнем Тагиле, утреннюю пайку схавай сам, обеденную шамовку подели с корефаном, а ужин засунь в хлебало своего врага – пусть подавится, падла.
Лицо воеводы вытянулось от удивления – вроде бы по-русски сказано, но ничего не понятно, и Сангре, сжалившись, воспроизвел фразу вторично, но изрядно сократив ее за счет специфических терминов. Олелько тут же согласно закивал, расплылся в улыбке и они все вместе подались вниз по неимоверно скрипучей лестнице, где их уже поджидал богато накрытый стол и сидящий за ним любимец кунигаса Гедимина городненский князь Давыд.
– Завтракать стоит хотя бы для того, чтобы не терзаться мыслями о навсегда покинутом нами двадцать первом веке, но с самого утра убедиться в неких ароматных, вкуснющих и экологически чистых преимуществах средневековья, – негромко заметил Сангре, усаживаясь на лавку и хищно оглядывая содержимое здоровенных блюд, выбирая, с чего начать.
И ни он, ни сидящий рядом с ним Улан, даже не подозревали, что отведенная им судьбой передышка от приключений, и без того маленькая, всего в несколько дней, почти на исходе…
Планы на сегодняшний день у друзей были скромные – можно сказать, крошечные. Всего-то и надо было: посмотреть, где расположен постоялый двор, определенный для завтрашней встречи, да заглянуть, по настоянию Петра, к местному предку будущих банкиров. Да к тому же его меняльная лавка, как подсказал воевода Олелько, находилась в том самом посаде, что и постоялый двор, получалось. Как выразился Сангре: «Одним маршрутом убьем сразу двух зайцев».
Правда Олелько предостерег, что меняла Монька – тот еще гусь.
– Как я понимаю, Монька – это Мойша, в смысле Моисей? – подвел итог Сангре и, получив подтверждение от Олелько, укоризненно протянул: – Ну и что ж вы так на него наехали? Учитывая, что князь Владимир Мономах вытурил их всех из Руси, этот… гм, гм… представитель избранного богом народа скорее всего один из самых последних, а может, вообще единственный. Так сказать, уникум.
– Ничего он не кум, – проворчал Олелько. – Мономах-то, может, их и выгнал, зато Даниил Романович сызнова на своих землях принял.
– О как! – удивился Петр. – Сам князь Галицкий! А чего это он их так возлюбил-то?