— Конечно, — сказал я. — В издательстве с такими рукописями приходится иметь дело, что уже ничего не страшно.
— Это нормальная рукопись, — успокоил меня Завальнюк. — Грамотный человек, полжизни за границей.
И он оказался прав, рукопись Коноплина была на удивление чистой, во всяком случае, та ее часть, которая попала мне в руки. У меня, конечно, набрался с десяток вопросов к автору, и я ему позвонил.
— Приходите ко мне домой на Тверскую-Ямскую, — сказал Коноплин. — Завтра сможете?
— Смогу.
Коноплин меня принял по-домашнему, никаких тебе смокингов, бабочек и лакеев в ливреях. Но сама квартира была хороша: просторная, ухоженная, сплошь в коврах и шкафах, заставленных книгами.
— Всю жизнь собираю, — улыбнулся Коноплин, заметив мой интерес к книгам. — Знаете, в какой стране был самый увесистый книжный улов?
— В Индии, — предположил я.
— Нет, в Иране.
Между прочим, в той части рукописи, которая мне досталась, речь шла как раз об Индии и Иране. В них Коноплин был резидентом. В Советском Союзе говорить и тем более писать об этом было нельзя, в ельцинской России, в которой практически все было выставлено на продажу, можно.
— Эмигранты! — вспомнил я. — Вы о них пишете.
— Да, продавали книги на развалах, — кивнул Коноплин. — Я часами в них рылся. Представляете, люди вывозили с собой книги. Сейчас этого не сделал бы никто.
— Разве можно нынешних эмигрантов сравнивать с прежними, — согласился я. — Пигмеи.
— Да, сейчас Толстого с Достоевским выбрасывают на помойку. А там мы на развалах философские беседы вели. Русский человек в любых обстоятельствах остается русским. Это наш плюс и одновременно минус.
— Почему минус?
— Приспосабливаться не умеем.
— А надо уметь?
— Разведчику — обязательно. Пойдемте в кабинет.
В кабинете мы уселись за стол. По паузе, которую взял хозяин кабинета, я понял, что мне надо обратить внимание на стол.
— Красивая вещь, — постучал я костяшками пальцев по столешнице.
— Из сандалового дерева! — оживился Коноплин. — Вы не представляете, чего мне стоило привезти его из Индии. Он ведь не разбирается.
— Да ну?
Я заглянул под стол.
— Сделан по особой технологии, — не стал вдаваться в подробности Леонид Владимирович. — До сих пор пахнет.
Действительно, кабинет был наполнен запахом сандалового дерева. Впрочем, он был заставлен и увешан подсвечниками, африканскими масками, картинами, огромными раковинами. В одном из углов стояло прислоненное к стене копье. Здесь царила гремучая смесь запахов, о чем я и сказал хозяину.
— Принюхался, — усмехнулся тот. — Значит, вы считаете, что мне ничего переделывать не надо?