– Не знаю, звучало это весьма убедительно. Видимо, он лишь частично слышал твой разговор с мамой, понял только, что ты в Петроваце, живешь в домике у какой-то знаменитой швеи со знаменитыми гранатовыми деревьями во дворе и гуляешь в одиночестве по каким-то темным и страшным пещерам. Я всем святым клялся, что знать ничего об этом не знаю, вроде бы ничего такого ужасного между нами не произошло, немного не поняли друг друга. Обещал найти тебя и убедить не делать глупостей. Вот, прилетел, как только смог…
– И как же ты собирался меня найти, без адреса-то?
– А как ты собиралась найти меня в Берлине, не зная даже фамилии? – хитро прищурился рыжий лис.
– Ну, я не то чтобы прямо собиралась… Просто подумала: а вдруг? Разное же случается. – Я пожала плечами. – Но мне повезло, а ты как хотел меня искать здесь среди ночи? При том, что завтра утром у тебя обратный рейс?
– Что ж, я все чуть получше продумал. – Кас самодовольно подчеркнул это «я». – Сначала собирался расспросить местных жителей насчет швеи. Вряд ли здесь их так уж много. А потом решил пойти в полицию и солгать, что ты моя жена и незаконно прячешь от меня наших детей!
– Что-о? Ты с ума сошел? – У меня прямо-таки глаза на лоб полезли. – Лгать полиции? А вдруг тебя арестовали бы? Или сказали бы, что по таким делам в суд нужно обращаться, а не самому решать…
– Китти, ты меня недооцениваешь…
Я посмотрела на него: да, этот жулик везде выкрутится. До чего же хорош!
– Кас, прости, что я не доверяла тебе! – Я вдруг вспомнила о своей оплошности. – Ты на самом деле столько раз показывал мне свое отношение, так заботился, стольким жертвовал, лишь бы почаще видеться… А меня на Алиции заклинило…
– Ну… Я тоже дал маху: нужно было с тобой поговорить, – повинился без пяти минут доктор. – Но я откладывал все объяснения до переезда в Брюгге. Просто ты порой так пугалась моих ухаживаний, что я старался быть деликатнее. Чтобы не оттолкнуть тебя раньше времени, так сказать.
– «Раньше времени»? – передразнила я. – А потом можно, что ли?
– Ну а в Брюгге ты уже никуда от меня не денешься, – невозмутимо заметил Каспер. – В крайнем случае я еще раз пролью на тебя кофе.
Я сделала вид, что возмутилась его самомнением, но на самом деле мне было ужасно приятно. Приятно знать, что он так решительно настроен, приятно, что он гораздо спокойнее и сдержаннее меня, что не принял мою истерику слишком близко к сердцу, что так легко простил, что так любит… Сама я в своих чувствах металась из крайности в крайность, сомневалась, злилась, страдала – и на это уходили все мои силы. А Каспер был спокоен и уверен, что все перетрется, решится, преодолеется. И в этом заключалась огромная надежда для меня. Надежда, что он не позволит мне все испортить. По крайней мере, не сразу.