– Да. За человека, занятого в рекламном бизнесе. Он покончил с собой в тысяча девятьсот тридцать втором году.
– Весьма любопытно. Теперь вспомним тысяча девятьсот сорок пятый год, год смерти вашего зятя. Готов спорить, что четвертый муж вашей сестры погиб или в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом или тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году.
– Совершенно верно. В тысяча девятьсот пятьдесят восьмом.
– А вы в том же году снова попали в клинику?
– Доктор, поймите, что все эти события были для меня страшным потрясением. У меня ведь не было никакой личной жизни, никакой работы. Я жила подле Глории. Все, что затрагивало ее, касалось и меня. Ей было легче держаться, потому что у нее было дело.
– Простите, но мы забежали вперед. Сколько лет было вашей сестре в тысяча девятьсот сорок пятом году?
– Пятьдесят девять.
– И она еще выступала?
– Да, но уже не с сольными концертами. Она организовала струнный квартет, который с большим успехом выступал несколько лет. А потом она в пятый раз вышла замуж и оставила сцену.
– А этот ее муж как умер?
– От сердечного приступа.
– Ну а вы? Как вы пережили его кончину?
– Да в общем-то, спокойно. Он мне не очень нравился, этот ее Оскар.
– Значит, все остальные вам очень нравились?
– Доктор, не старайтесь поймать меня на слове, это вам не удастся. Не воображайте, что я была влюблена в мужей своей сестры. Это просто смешно. Поймите, когда я жила у Глории, никто не обращал на меня ни малейшего внимания. Я просто сидела в углу, как мышка, и была самым бесполезным на свете существом, потому что ломала и била все, к чему ни прикоснусь.
Доктор закрыл блокнот.
– Не смею настаивать. Я записал только то, что вы – очень неуравновешенный человек и что ваше улучшение не имеет видимой причины. Это ведь так и есть? Я очень рад. Но вам, пожалуй, стоит посоветоваться с невропатологом. Я говорю совершенно серьезно. Мне кажется, он сможет понять, почему вы решили отказаться от операции. Вы знаете, что еще не поздно?
Он задумчиво опускает со лба очки и скрещивает пальцы.
– А ваша сестра в курсе, что вы проходите у меня курс лечения?
– Нет. Ее это не касается.
– Как она себя чувствует?
– Последние два дня что-то неважно. Как будто что-то ее тревожит.
– У вас с ней хорошие отношения?
– Всякое бывает. Вы ведь не знаете, доктор, что такое старость. Старики хуже детей. Из любого пустяка они готовы сделать трагедию. А в жизни стариков и нет ничего, кроме пустяков. Поэтому лучше не будем об этом.
– И все-таки вы говорите об этом с таким юмором, что это не может меня не радовать. Ну что ж, думаю, раньше чем через две недели вам нет смысла показываться. А в случае чего у вас в «Приюте отшельника» есть доктор Приер. Он хороший врач. Удачи вам!