— Мы должны завтра утром поговорить с ней, — сказал Бурровс.
— Обязательно. Если, правда, нам повезет. Потому что утром наверняка подключится ее лечащий врач и не подпустит нас к ней как минимум в течение недели.
Крик затих в ночи.
Бурровс продолжал.
— Вы думаете, что ботинки оставлены на трупе со смыслом? Как символ?
— Может быть. Помните парня — как же его звали? А, вспомнил. Клинтон. Он задушил трех женщин и использовал при этом каждый раз пару дымчато-серых чулок.
Бурровс сказал задумчиво:
— Может быть, и так. Но, может быть, это было сделано для того, чтобы усложнить опознание.
Он отвернулся и зажег спичку, прикрывая ее рукой от ветра.
— В наше время довольно трудно помешать установить личность, — сказал Йенсен. — Но все же вполне возможно. Может быть, преступник и не преследовал цель скрыть личность жертвы, а просто хотел запутать следствие и выиграть время.
Бурровс затянулся.
— Но этот случай можно рассматривать и с другой стороны. Могу допустить, что жертву как раз раздели для того, чтобы быстрее можно было установить личность. Может быть, это важно для кого-то. — Он пожал плечами и усмехнулся. — Но этот вариант, пожалуй, притянут за уши.
Йенсен никак не отреагировал на это. Он подошел к ширме и заглянул за нее. Некоторое время он наблюдал за действиями Гормана, а затем вернулся к Бурровсу.
— Ну, как там дела у врача? — спросил Бурровс.
— Он еще работает, — ответил Йенсен.
Сантини и доктор Минор вошли в палату.
— Больничная — атмосфера всегда действует мне на нервы, — сказал детектив. — Это даже не запах, а какое-то определенное чувство. Каждый ждет здесь чего-то: один — выздоровления, другой — смерти.
— К этому привыкаешь, — сказал доктор Минор. Он посмотрел на меня, подмигнул и снова обратился к Сантини.
— Постарайтесь не слишком перетруждать его, — сказал Минор Сантини.
Почему доктор Минор подмигнул мне? Мысль о том, что доктор думает, что оказывает мне какую-то любезность, была страшно неприятна мне.
— Постараюсь, — ответил Сантини. — Но перед тем как вы уйдете, скажите мне, пожалуйста, как заживает его горло?
Каким-то механическим движением доктор взял мою руку и погрузился, как казалось, целиком и полностью в свои мысли. Я не мог понять, считал он мой пульс или думал о Сантини. Потом доктор осторожно опустил мою руку, поправил халат и начал медленно объяснять.
— Рана почти перерезала ему дыхательное горло, но все же он еще мог немного дышать и только поэтому не задохнулся. Один нерв в гортани перерезан полностью, а другой сильно поврежден. Повреждение сонной артерии и большая потеря крови могли стать причиной смерти. От смерти от потери крови его спасла первая помощь, оказанная ему Бианкой Хилл, а затем операция, сделанная ему в больнице.