Проверили чердак - пусто. Вышли во двор, осмотрели конюшню, коровник, сеновал. У Пантелеева вспотела ладонь, сжимавшая рукоятку револьвера. Он сунул его в карман и чертыхнулся.
- В церковь надо заглянуть, - сказал Новиков.
Василий Матвеевич все еще обводил взглядом пустынный двор, посреди которого они стояли.
- Заглянем, - согласился он, - только чует мое сердце, что бесполезно. Твоя правда - кто-то предупредил банду. А тут она была, говорю тебе со всей определенностью. В конюшне одна лошадь, а яслей, видал, десять, и все овсом засыпаны. Зачем?
- Засаду надо оставить, - предложил Степан Яковлевич.
- Правильно, - оживился начальник. - Сейчас мы распределимся, кому куда, и ночку придется не поспать. А перед попом надо извиниться, - мол, ошибка вышла. Пускай так и думает…
На востоке занималась заря. Легкий ветерок прошелестел по соломенной крыше коровника.
- И собаки нет, - оглядываясь, сказал Пантелеев. - И собаку поп убрал, чтоб не мешала… Были они здесь, точно были…
Скоков, едва забрезжил рассвет, проснулся и осторожно вылез из шалаша. Огляделся.
Из кустов орешника, густо разросшегося вокруг поляны, высунулся Ковалев. На нем была папаха, низко надвинутая на глаза. Рассмотрев в предутренней мгле Скокова, он сообщил:
- Все тихо!
- Кузьма не появлялся? - спросил Алексей.
- Нет.
Кузьме Сидоренкову, бывшему жандарму, хитрому и ловкому мужику, Скоков приказал оставаться в селе. Кузьма обязан был удостовериться, что после обыска милиционеры уехали. В случае опасности он мог укрыться в неприметной для посторонних глаз пещерке в глиняном карьере на берегу реки.
То, что Кузьма еще не пришел, Алексея не беспокоило. Было еще очень рано, на просветлевшем небе появились лишь первые бледно-розовые отблески утренней зари.
- Иди отдыхай. Я покараулю, - сказал он Ковалеву.
Скоков прошел орешник, уселся на ствол заваленного дерева, поплотнее завернулся во френч, зябко поежился, завидуя спящей теперь в шалаше Маруське.
Прикрыл на мгновение глаза - и будто наяву увидел тонко очерченные брови и линии рта, изящный маленький нос, тонкий подбородок. Бывшая Мария Подольская, дочь жандармского полковника, волею обстоятельств превратилась теперь в Маруську, подругу и ближайшую подручную бывшего прапорщика Алексея Скокова.
До утра просидели среди кустов сирени на маленьком кладбище за церковью Пантелеев и милиционер Лунин.
Зарождался день. Пастухи, волоча по мягкой дорожной пыли длинные кнуты, ушли вслед за стадом к прибрежному лугу. Из кузни донесся первый звонкий перестук молотков. Бородатый священник, гремя ключами, прошел к церкви. На огороде, что лепился рядом с кладбищем, появилась сухонькая старушка, нагнулась над грядками.