Феофан. Я не Юпитер!
Петр. Эге. Успокойся, выпей лучше еще!
Феофан. Не буду. Не хочу ничего.
Александр. Да, но... Петр, поехали куда-нибудь... На любой концерт.
Петр. Эге.
Они уходят.
Михаил(просыпается). Где? Куда же?
Феофан. Михаил... это все так скучно! Никому не нужно. Даже нам самим...
Михаил. Да уж.
Феофан. Натужное, истеричное веселье... Одно и тоже, целую жизнь подряд. Все для никого. Никуда...
Михаил. Ну это. (Дремлет, почти опять заснул.)
Феофан. Натужное, истерическое веселье. Ритуал. Для черт знает никого. Все вокруг поэты, художники, авангардисты, оригиналы... гении...
Михаил(в полусне). Сжигать травой... дышать огнем... мох глазных яблок... маски воздуха... да, они...
Феофан. Опять тебя понесло.
Михаил. Попробуй жизнь... отсутствие света... опыт ли кто-то... если... только... телега моих бед... где я теперь... еще вернусь... да уж... (Засыпает.)
Феофан. Реальная жизнь... она проходит мимо... думаешь, что я влюблен? Ха. Вряд ли я способен на это. Так все и не более того. Но в ней все-таки было что-то... Или мне показалось? И вот теперь мне ужасно хреново. Ничего не хочется. Понимаешь... ну да что ты там можешь понять... ты же вне игры уже... Решил я рассказ написать, такой чтобы и про это тоже... куда там... Сидел дня три, выдавливал из себя слова... Убогие, глупые слова. Ха. На большее теперь я не способен... Зато как бы авторитет крутой! Среди таких же пустоцветов. Почему, зачем... эта дурацкая жизнь не выдавила из меня весь разум... Зачем что-то еще оставила? А она... Да она такая же как и все! Знаю я эту породу — женщина около... пристрастится потом к реальному творчеству и будет потом любовников менять в темпе хорошего рок-н-ролла, да и теперь-то... или потом станет записывать, небось, свои постельные наблюдения и ощущения, получится что-нибудь вот такое: — «Ах! Он так не похож на других! В нем сочетаются ангельская чистота и сатанинская порочность! Как странно, но его музыка, эти неистовые инструментальные проигрыши, эти дьявольские, бездонные клевые запильчики на гитаре, волнуют меня едва ли не больше, чем он сам, даже во время неистовой, пьянящей, острой, жесткой близости! И меня так возбуждают его преображения — из личности в животное...». Вот чем у нее любовь к искусству и кончится! Но если бы она вернулась... Ведь все же она — Муза! Да и вообще. Как там пел Хроноп — это серьезно или просто секс? Если бы... если бы... Где ты, Муза моя... (Михаилу.) Не смей храпеть, болван!!! Муза, вернись!
Появляется Муза. Внешность, одежда — все как в начале пьесы. Неторопливо, плавно, величаво движется Муза. Начинает звучать ирреальная, неземная музыка.