- Нам Иван рассказывал, как ловко вы с ним на пару обыграли кого-то в клубе. Там колесо установили?
- Упаси бог. В клубе люди бывают обидчивы: иного обыграешь, а он за пистолет хватается. А я не стрелок, нет.
- Точно не стрелок? А по женской части?
- Господи! У него слова вообще во рту не держатся? Клялся ведь, что ни-ко-му!
- Не переживайте так. Мы все понимаем, я то есть. Вы человек молодой и живете здесь без жены. Девушки на Вас явно поглядывают. А тут еще шальные деньги свалились, да повеса Панаев под боком - вот и оскоромились....
Лазарев потоптался, изображая то самое смущение, и Панаева рассмеялась:
- Давайте ваши бумаги. Редакторов опять сегодня нет, они все на обеде у одного писателя средней руки, который так их благодарит за публикацию. И если дела Ваши позволяют, то выпейте со мной чаю и расскажите о чем угодно. Мне нравится Ваша манера рассказывать.
После этих слов она вдруг подняла полуобнаженную руку к прическе, повернулась вполоборота и взглянула на него из-под приопущенных век.
- "Мать моя женщина, да ведь она меня клеит!" - осознал Лазарев и тотчас ощутил давление в чреслах. - "А почему, собственно, нет? Ее пикантность я давно оценил и она это, видимо, поняла". Краснея против воли, но и наглея, он сказал:
- С удовольствием, Дотти....
Спустя час, лежа неглиже на груди у вовсе обнаженного Дмитрия Николаевича, Панаева изливала ему свои накопившиеся обиды:
- ....после свадьбы опять побежал по девочкам. Второй сначала очень рьяно бил копытом и добился меня все-таки. Но знали бы Вы, каким он бывает нытиком! А эта его ревность: всегда, везде, ко всем мужчинам! В итоге я бросила обоих, но жить совсем без любви пылкой женщине тяжело. Вы ведь оценили мою пылкость?
Вместо ответа Митя поцеловал "Дотти" в уголок губ, почувствовал вновь зарождение желания и стал ее зацеловывать везде, везде, везде....
Глава пятнадцатая, в которой гастроли почти прошли
Поезд наконец-то вполз под своды Николаевского вокзала в Москве. Измученные долгой дорогой (22 часа!) и холодом (рождественские морозы ударили во-время), артисты варьете тоже почти ползком выбрались на вокзальный перрон.
- Будь прокляты эти гастроли! - с ненавистью произнес Алексей, которого Митя в последний момент упросил поучаствовать.
- Нич-чего, - клацая зубами, сказала Варенька. - Сейчас в вокзале от-тогреемся, в-выпьем чаю и з-заживем....
- Какой чай? - произнес заветное Шишкин. - Где бы здесь нечто обратное справить....
- Отставить разговорчики! - скомандовал Лазарев. - Все сейчас будет, резво идем в вокзал. Но не дай бог что в вагонах оставите.... А вот и наш антрепренер! Что скажете, Андрей Модестович?