Это было неосторожное заявление, даже опасное, но так она могла прозондировать обстановку.
Он продолжал улыбаться, хотя глаза его смотрели куда-то в сторону. Он сказал тихо, так тихо, что она вынуждена была наклонить ухо в сторону его губ, чтобы услышать:
— Может быть, я не хочу выглядеть палачом. Они тоже носят черное.
Она отпрянула. Не слишком ли далеко она зашла? Гард никогда так не шутил.
— Выпей, Перси, — предложил он ей. Она быстро согласилась на стакан сухого белого вина.
— Вот и хорошо! Тебе надо немного взбодриться, хотя бы немного.
Он заказал ей вина и улыбнулся.
— Мне сказали, что последний концерт Хью — большая удача. Это прекрасно. Мы рады. Я был прав, определив его призвание в стилях рок и кантри. Баллады для людей постарше — таких, как я. Я не покупаю пластинок и магнитофонных записей. Их покупает молодежь. Если ты хочешь, чтобы он пел баллады здесь в Вегасе — пожалуйста. Но на гастролях — нет. Здесь он салонный певец. Салонный певец может петь баллады. На гастролях — никаких баллад.
Когда официант поставил стакан с вином, Гард предложил:
— Выпей, Перси.
Она поднесла стакан к губам.
— Ты сказал, что договорился о моей встрече со Стариком. Что такая возможность есть. Как насчет этого?
Он внимательно изучал ее. Наконец, сказал:
— Хорошо, Перси. Мне кажется, ты слишком долго этого ждала. Близится Рождество. Я устрою встречу, и мы назовем ее рождественским подарком. Но одно условие: на встречу не приходить в черном. Старик не любит этот цвет. Он не любит все, что связано с похоронами.
— Ты уверен, что он все еще сколько-нибудь влиятелен в кинобизнесе? — нервно спросила она.
— Влиятелен? Да. Он единственный, кто что-то может сделать для тебя. Но у него есть определенные… странности. Так, скажем. Тебе будет нужно пройти определенную процедуру.
— Какую? Что я буду должна делать?
— Ты все поймешь. Ты взрослая и умная женщина. Ты все поймешь.
Она шла по вестибюлю в платье из простого белого шелка. Прошла к проему, в котором находился специальный, без опознавательных знаков, лифт, поднимающий в комнату в башне. Как ей было сказано, она трижды нажала на кнопку рядом с лифтом, назвала свое имя — дверь лифта открылась, и она шагнула в его проем.
Перси снова вернулась к своим мыслям: что она скажет Старику. Она прокручивала все это в голове уже неоднократно. Потом забеспокоилась, не пахнет ли от нее потом, потому что ладони, грудь, бедра стали влажными. Перси была предупреждена Гардом, что Старик придает повышенные требования к чистоте и стерильности. Поэтому перед визитом Перси интенсивно облилась дезодорантами и считала себя стерильно чистой и продезинфицированной.