— А зачем ты пришла?
— Ты пригласила меня. И, как я уже сказала, по-дружески с тобой поболтать. И проконтролировать тебя. Убедиться, что у тебя все в порядке, не случилось никаких неприятностей. — Я взглянула на нее.
— А у тебя, Кэтти?
— Что у меня?
— Не случилось ли каких-нибудь неприятностей?
Я поднялась, подошла к плите, подняла крышку, сунула палец в кастрюлю, облизала его.
— Вкуснятина!
— Это ответ на мой вопрос?
— Что происходит здесь, Энн? Твоя семья съест все это?
— Ты знаешь, я всю неделю готовлю для посторонних людей и приношу детям и Джорджу то, что остается у нас в кафе. Но когда у меня есть возможность, я хочу приготовить Джорджу изысканную деликатесную, питательную домашнюю пищу, которую бы он вспоминал весь месяц. — Наконец она прервалась и рассмеялась. — Я хочу поубавить у Джорджа привлекательности. Он должен чувствовать разницу с теми, кто, может быть, любит его, горячо и страстно, но кормит только йогуртом.
Я рассмеялась удовлетворенная тем, что Энн не потеряла окончательно чувства юмора.
— Помнишь, как мы говорили в юности? «Люби его сильно, а корми его слабо». Помнишь?
Она заулыбалась, припоминая:
— Да.
А эти постоянные наставления: «Я умру, отправлюсь на небеса, а ты, маменькина дочка, останешься неумелым кулинаром».
— Ну, а сейчас не маменькина дочка готовит все это, а настоящая еврейка.
— Когда ты начала готовить по-еврейски?
— В последнее время я читала много еврейских кулинарных книг, чтобы научиться их кухне. Я хотела готовить для Джорджа еду, на которой он вырос, чтобы он знал, что этот дом из красного дерева и стекла — действительно его дом, его убежище, его очаг. Дом — это то место, к которому тянется сердце, Кэтти.
— О Боже. Ты закончишь или нет свои проповеди? Неужели нам не о чем поговорить? Расскажи мне, что здесь готовится? То, во что я опустила палец, было божественно.
— Это фаршированная капуста.
Я снова заглянула в кастрюлю. Капустные листья лебедями плавали в томатном соусе с золотистыми блестками жира. Я снова засунула руку в кастрюлю, в этот раз вынула часть капустного листа, немного обожглась при этом, положила капусту в рот.
— Горячо! Но восхитительно!
— Садись. Я дам тебе тарелку, нож и вилку.
Я покачала головой.
— Что еще ты готовишь?
— Циммес.
— Что такое «циммес»?
— Это сладкий картофель, морковь и чернослив.
Она открыла кастрюлю, чтобы я заглянула в нее, и снова я засунула туда палец.
— Подожди, — сказала Энн. — Я дам тебе тарелку. Садись.
— Спасибо, не надо. Между прочим, очень давно, у нас было такое блюдо дома. Ты помнишь? Только мама называла его морковным желе.