Между тем Барс вынужден был теперь отступать под ударами Твёрдой Руки. Удары эти всё чаще и чаще достигали цели, становясь всё ощутимее и ощутимее.
Пятился Барс, прилагая все усилия и призывая всё накопленное годами умение, старался изо всех сил не выйти за пределы круга под натиском вездесущего кулака молодого бойца. Трижды переступивший черту побеждён. А юноша был неистов, отважен, умён в бою. Да, не пустые были слухи об удивительном мальчишке Непобедимого.
— Довольно! — сложив ладони рупором, увещевал Анит ученика. — Ложись! Плати мне послушанием за доброту, как обещал! Хватит тебе для начала!
Но росич по-прежнему, впившись взглядом в растерянные глаза противника, теснил и теснил того, как пчела зверя. Не привык Барс к затяжным поединкам, задыхался, нелегко ему столько времени перебрасывать из стороны в сторону груду собственных мускулов. Услышал вдруг Улеб прерывистый шёпот:
— Не выдержу больше… поддайся… одарю щедро…
— Неужто наконец заметил меня на песке?
— Ах ты проклятый червь! Изувечу!!
Лицо врага покраснело подобно железу в огне. И привиделась Улебу наковальня и раскалённая кузнь на ней. Не оплывший жиром злобный лик напротив — горячая крица из печи. Крицу бить-молотить — кузнецу дело спорое.
Рухнул Барс, как подрубленный, на колени. Жуткая гримаса боли и ужаса передёрнула его лицо, помутнели, остекленели глаза. Распластался и затих. Последний удар Твёрдой Руки стал роковым.
Ревел ипподром:
— Смерть варвару, погубившему праведника!
— Лавры!
— Кому лавры, убийце?
— Слава Твёрдой Руке!
— Кол заведомому убийце!
— Слава Божественному! Хвала Аниту! Честь молодому бойцу-триумфатору!
— Сжечь язычника! Дьявол двигал его руками! Сжечь в чреве Тавра!
— В театр на растерзание хищникам!
— Лавры ему!
— Сме-е-ерть!
Замелькали короткие зелёные плащи курсоресов, что, сомкнув ряды, сдерживали напиравшие толпы разъярённых и ликующих людей остриями жезлов и обнажённых мечей. Потрясённого Улеба пронесли на руках к мраморным ступеням кафизмы. Цветы и камни сыпались на него.
— Смерть или лавры? — громоподобно вопрошал ипподром, обратясь к василевсу.
Божественный молвил устами глашатая:
Лавры!
Раздался трубный сигнал, извещавший об окончании состязаний. На арену вышли музыканты для заключительного шествия. Сопровождавшие их служители зажгли множество факелов, огненные языки замерцали блёкло, невыразительно, ибо ещё не наступили сумерки, хотя солнце и скрылось из виду. Возле выходов в город образовалась толчея: самые нетерпеливые из зрителей поспешили домой, живо обсуждая виденное.
Нет! — тщетно восклицал Улеб. — Нет, ещё не конец! Хочу в круг с Непобедимым! Волю хочу добыть!