Выслушав рассказ Акакия до конца, Улеб задумался. Он стоял, прислонясь к стене, смотрел на подрагивающий язычок пламени догоравшей свечи.
Послышалось тихое тревожное ржание коня. Юноша быстро выглянул наружу, сказал вполголоса:
— Тихо, Жарушко, я скоро. Потерпи.
Он не заметил, как чья-то тень отпрянула от ограды и скрылась за углом.
— Дай ещё солид, — шептал ему в затылок слуга, — не видал я подобной щедрости. Никогда не видал, чтобы кто-нибудь так легко расставался с золотом. Да поможет тебе господь в грядущих подвигах! Ведь ежели, к примеру, человек не жадный — он человек, не кто-нибудь. Ведь ежели…
— А дева та, кто она? — спросил Улеб, резко прервав Акакия.
— Бог её знает. Лицом бела, похожа на северянок, тут их множество перебывало. И где только их Калокир не добывал! Он ведь с мечом в ладу, рыскал на верхних границах. А эту вроде бы снизу привёз, с моря. Красавица. Хозяин зовёт её Марией, но это, должно быть, не её имя.
— Сестрица моя, подобно той деве, тоже светла лицом, — невольно произнёс Улеб. — Как знать, может, и её, бедную, степняки под замком держат да голодом морят, как динат деву ту, Марию… Велко, Велко… Ты говоришь, он в гавани здешней?
— Булгарин твой? Да.
— Прощай. — Улеб вышел к Жару, отвязал его, вскочил в седло и шагом двинулся вниз по опустевшей улице. Светало.
Ветер метался между плотно прижавшимися друг к другу каменными домами, гонял пыль и сор. Глазницы окон зияли чернотой. Подумалось Улебу, что сам он сродни гонимой ветром песчинке.
В стороне, за домами, шумно проскакала кавалькада. Ещё одна, поодаль, уже в другую сторону. Слышалось бряцанье доспехов. Перекликались голоса. Было что-то угрожающее во всей этой суете.
Юноша остановил коня, прислушался, не рискуя двигаться дальше к лежащей впереди площади. «Заперт, окружён в городе, — мелькнула мысль, — не успел выбраться на простор». Но тут же попытался себя успокоить: «Сварог поможет, выпутаюсь как-нибудь. А коли нападут, я им костей наломаю много, прежде чем…»
Внезапно чья-то тень вынырнула из-за угла. Выхватив меч, юноша позволил незнакомцу приблизиться, и, когда тот резко приковылял к нему, делая какие-то непонятные знаки, Улеб узнал того самого нищего, которого чуть не сшиб у ворот ипподрома.
— Не бойся меня, златовласый, — озираясь, по-росски произнёс запыхавшийся оборванец.
— Ты знаешь… нашу речь?! — изумился Улеб.
— Я родом полянин. Не трать время на лишние расспросы, тебя повсюду ищут. Повинуйся мне, если хочешь спастись.
Нищий в мгновение ока, как кошка, вскарабкался на коня, пнул Жара пятками, перехватил поводья, обняв Улеба сзади, точно какой-нибудь хозарин, умыкающий невесту, и уже через несколько минут они очутились в тихом переулке.