Император Василий легонько коснулся концом туфли плеча Иоанна Торника, и тот осмелился поднять голову, взглянуть снизу вверх на своего владыку.
— Поезжай на Русь, а после Руси непременно заедешь в печенежские степи. Обещай кагану Тимарю и печенежским князьям много золота за воинов. И ещё передай кагану, что за мир с Русью буду щедро платить я. Помни, Иоанн: если печенеги вновь пойдут на Киев, как и прошлым летом, — князь Владимир не даст мне ни одного меча! В посольство с тобой посылаю отважного василика Парфёна. Муж умом крепок, не один раз исполнял мои дела в Болгарии и в Армении, но на Руси ещё не бывал. За доброго помощника будет тебе в делах. Поутру получишь у проэдра[55] грамоты к князю Владимиру и печенежскому кагану. Василевс, горбясь под тёмным бархатным плащом, отошёл в сторону, взял с кроваво-красного мраморного стола тяжёлый кожаный мешочек, кинул его к коленям Торника. Глухо звякнуло золото в просторной палате, и звук этот отдался приятной истомой в сердце Иоанна.
— Это, василик, на случай убытков в побочных торговых делах, чтобы твоя голова не отвлекалась от моего поручения. Тебе не один раз удавалось прежде натравить печенегов на Киев, ещё во времена Кури и Святослава. Теперь же сумей примирить врагов во имя спасения Византии. Князю Владимиру скажи, что я прошу забыть старые обиды, которые случились между нами после битвы под Авидосом. За воинов готов я уплатить дань вперёд, до прибытия их в Византию, а не как прежде, по окончании службы императору. В середине лета жду тебя с добрыми вестями. И с сильным войском от князя Владимира и от печенегов.
Иоанн поклялся сделать, как повелел божественный василевс. Если бы знал владыка Византийской империи, в какие ненадёжные руки вложил он судьбу своего замысла!
Ликующий, окрылённый нежданным подарком в кожаном мешочке и вниманием императора, взобрался Иоанн в прохладное седло и выехал на тёмную улицу, где его нетерпеливо поджидал брат Харитон.
— Отпусти слугу, Иоанн, и едем ко мне. Дело неотложное есть.
Харитон провёл его в глубокий подвал под домом, усадил среди дубовых бочек с дорогими винами, зашептал, склоняясь к уху:
— Брат мой, доверюсь тебе, как себе самому, а ты послужи нам в великом деле и не будешь без прибыли и славы.
— Слушаю тебя, — отозвался Иоанн, с интересом глядя на Харитона.
Из-за стены донёсся тягучий стон. Иоанн насторожился, с беспокойством повернул туда голову.
— Это египтянин. Вчера вновь травил его собаками.
— Казнил бы ты его разом. Грех ведь человека так мучить, — сказал Иоанн, но Харитон резко возразил: