– Господам офицерам тоже несладко – разве на позициях у Ляотешаня можно прикупить порой перепелов у местных китайцев, но это уже деликатес. А так приходится питаться из солдатского котла; в городе столоваться получше…
Перепела у них, понятно? Консервы у них лежалые, вот беда… Рис вместо гречки! Чтоб я ещё хоть раз поверил историческим романистам…
Катер, не обращая внимания на обстрел, бодро проковылял через бухту, волоча на буксире одну из санитарных шаланд – начался приём раненых с берега. Из беседы санитара с матросом, караулившим сходни, я узнал, что «япошка совсем озверел – так и содит, так и содит по городу! Сегодни с утречка попало в здание Сводного госпиталя – убило и покалечило аж двадцать семь человек – и больничной прислуги, и раненых на излечении. И здесь достали проклятые самураи!»
Я мысленно ахнул: а Галина? В нашей реальности она пережила осаду, но ведь здесь всё могло поменяться. Потом успокоился, вспомнив название её госпиталя – «Седьмой солдатский».
На «Монголию» с баркаса подали раненого японца. Вокруг загомонили; санитары, решительно расталкивая зрителей, поволокли носилки вниз, по дороге объясняя (естественно, по японской матери), что раненый этот – волонтёр, доктор, подобранный нашими стрелками на гласисе одного из фортов после атаки японцев. Раненый этот будто бы поведал, что микадо стал посылать в армию.
Ноги тех своих подданных, которые рискнули выразить неудовольствие войной. Это что же значит – штрафбат по-японски? Интересненько… а я-то думал, они все сплошь фанатики…
И, конечно – наши перебежчики. Дезертиры – то есть те, кто бежит к японцам. Нет, я знал, что антисемитизм в благословенном Отечестве цветёт и пахнет, но чтоб настолько! Все сплошь уверены, что к неприятелю бегут исключительно солдаты-евреи; вот и недавно якобы дезертировал сапёр Лазарев, из евреев-кантонистов. Мрак и туман, в общем. Средневековье.
Что ещё? Куропаткин, говорят, окружил японскую армию у Ляояна и намеревается дать сражение. Ага, как же, дождётесь вы! В Артур прибыли три шаланды со снарядами, а вот беглого мясоторговца Исаева японцы, наоборот, будто бы сцапали вместе с семьёй, продержали неделю в плену, но затем отпустили. По общему мнению – откупился, япошки тоже деньгу любят.
Китайцы поголовно бегут из города; на улицах зловонные груды отбросов, их никто не убирает, и по китайским кварталам скоро невозможно станет ходить.
Последнее известие не относилось к категории слухов – молодой веснушчатый стрелок, раненный в ногу, громко читал опубликованное в газете очередное распоряжение генерала Стесселя: