— И что, много платят?
— Да так, по-разному, как заработаешь. Зато в офисе кофе дают, и можно дома работать.
— А, прикольно.
И тут я, от любопытства, совершаю ошибку, соглашаюсь зайти к нему в гости. Его квартира, та, которая досталась от мамы, как раз по пути от магазина ко мне домой.
Сразу врубает Мишу Круга, заваривает чифирь и начинает показывать расплывающиеся татуировки и пачки фоток из зоны, архив за десять лет, где был, чо делал! Пацаны в кепках и без со всех концов земли русской, спрессованные в каменные мешки. У меня внутри всё сосёт, но я делаю заинтересованный вид.
— Этот сидит двадцатку за тройное убийство, этот пятнаху за двойное и изнасилование… Вот чифир пьём… Вот накурились… Вот Новый год отмечаем: литр спирта выпили, круто было.
И везде Серёженька, изнеженный мамин мальчик, скалится с карточек одноглазой заточкой. В компании окончательных подонков выглядит как родной.
Серёжа был то весел, то чуть не плакал, с запоздалым шиком и расслабоном распальцовывался. Вдруг его озарило, я ведь с компьютерами работаю, не могу ли я антенну в телеке поправить, а то он не может.
— Ну провод какой если только вставить и кнопку «Вкл.» нажать? И музыку потише сделай. — А то на фоне выпуклой аутентичности происходящего мне стойко захотелось съебать оттуда поскорее. Серёжа приносит провод, и я вижу, что руки у него трясутся, как у паралитика. Причём видно, что он заметил, что я на них смотрю, и явно пытается сделать над собой усилие, чтобы я этого не видел, но у него не получается.
Входим в большую, мамину комнату его двушки. Где-то в ней она лежала, он показывает где, видно, кроет его крепко. В комнате этой нежилой дух, говорит, не заходит в неё один. Стоит старый цветной телевизор, пытаемся включить антенну, не получается, телевизор, видимо, давно сломан. Серёжа бесится, его начинает всего колотить, он выпивает водки, чтобы успокоиться. Мне ужасно гадко на душе от какого-то полного невминоза и безнадёги, происходящих с ним с самого детства.
— Чего-то ты не ешь ни фига. Вот, попробуй сырок плавленый или колбасу, чай пей… — Я начал беспокоиться, что он возьмёт моду заходить ко мне домой запросто, без звонка, как он делал раньше.
— Мне надо бабке лекарства передать и уезжать на Васильевский, я теперь там живу, извини, Серёга! Рад был тебя повидать!
Как-то встретил его через месяц, не стал с ним здороваться, типа не заметил его. Но заметил, что он меня заметил, но тоже не подошёл и не окрикнул. Видимо, справки навёл и струхнул, не о чем нам говорить. Совсем разное отношение к одинаковым воспоминаниям и к исковерканному прошлому. Серёжу, наверное, опять посадили, или, может, он квартиру продал и не живёт здесь? Это неважно, суть, думаю, та же. Главное — не питать иллюзий, и чтобы вы учились хорошо, дорогие читатели.