Шнейдер наполнил рюмки коньяком, а фужеры — лимонной водой.
Миссис Мелби посмотрела на Шнейдера.
— Вы, друг, милый, безбожно лукавите!
Шнейдер молчал. Он радовался, что все обошлось по-хорошему и без тревог! Жизнь без них выглядит куда как приятнее. Зачем браться за такое скандальное дело? Что принесет ему эта операция? Гонорар в пятьсот афгани? К черту! Он заработает гораздо больше.
— Как себя чувствует ваша Джульетта?
— Какая?
— Амаль!
— О, вы запомнили ее имя! Она продолжает занимать дорогую койку…
— Надеюсь, вы пригласите меня на операцию?
— Я отказался от нее. Мне, как иностранцу, не следует влезать в эту драку.
— Какую драку? Не понимаю… — Мелби поднесла к губам рюмку.
Шнейдер рассказал о своей беседе с Казыми.
— Значит, бедная девушка должна стать жертвой грязных интриг?
— Они все бедные, и вся их страна нищая. Какое нам до этого дело?
— Но вы ошибаетесь, друг мой. Вы ошибаетесь!
— Успокойтесь, дорогая, — Шнейдер хотел взять ее руку, но она отдернула ее. — Забудем эту нищую девушку, забудем обо всем, что я сказал. Я не хочу, чтобы вы думали о ней.
— А я не могу! — губы ее задрожали. — Я врач, и к тому же женщина.
— Ну и что же?
— Мне бы хотелось видеть в вас тоже врача и человека. Долг для вас должен быть выше всяких интриг.
— Это не интриги — это война!..
— А вы встаньте выше и делайте доброе дело… Неужели вы не были молоды? Вспомните юношеские чувства, любовь…
Синий табачный дым кружился над столиком. Официант заполнил стол красиво гарнированными блюдами, поставил бутылку шампанского на льду и ушел.
— Все помню. И все же не хочу думать об этой девчонке, — ответил Шнейдер, потянувшись за рюмкой, добавил: — И вас прошу, забудьте о ней и не портите мне настроение.
Мелби покраснела.
— Вы не любите свою работу! — сказала она, глядя на него.
— Миссис Мелби!..
Она от волнения тяжело дышала и не сводила с него глаз. Шнейдер в конце концов заметил ее настроение, посмотрел на нее с удивлением и, выпив рюмку коньяку, сказал:
— Продолжим наш разговор потом, а сейчас прошу быть только со мной…
Миссис Мелби готова была расплакаться. Она молча встала и, опустив голову, торопливо направилась к выходу.
Кровь прихлынула к вискам Шнейдера. Удержать ее, не пустить? Но он побоялся привлечь к себе внимание посетителей ресторана, среди которых было много иностранцев, знающих его. Нет, он не может компрометировать себя. «Экстравагантная душа, как и все ее сородичи, — думал он. — Стоило омрачать обед из-за какой-то афганской нищенки! Ничего, остынет и вернется».
Профессор Фахрулла собирался уезжать из клиники, но был вызван главным врачом.