После завтрака Хашимова выехала в клинику.
На больничном дворе толпился народ. Больные, служащие и прохожие заполнили дорожки. И все словно завороженные слушали певца.
Я встал на заре, чтобы нарвать тебе роз,
И трели услышал в саду.
Соловушко, в розу влюбленный,
Изливал свою беду, —
донеслись до слуха Хашимовой слова песни.
Словно загипнотизированная страстно взволнованным голосом певца, Саадат тихо-тихо продвигалась по коридору больницы, а из сада на нее продолжала обрушиваться лавина безысходной тоски:
Тьма навеки связала любовь кандалами.
Пусть! Вся жизнь моя только в ней.
Укажи мне, о небо, того между нами,
Кто бы солнце открыл для любимой моей!..
— Соловей! — слышались вокруг нее восхищенные возгласы. — Самородок!
А Хашимова шла, никого не видя и ничего не слыша, кроме горестных воплей песни. Навстречу ей выбежала сестра Зульфия.
— Здравствуйте, доктор! Профессор мирза Давуд и профессор Фахрулла ждут вас.
Когда Хашимова вошла в комнату, там уже были Амаль, мирза Давуд, профессор Фахрулла и Шнейдер.
— Рада с вами встретиться, — сдержанно проговорила Хашимова.
— Я тоже. С приездом! — ответил Шнейдер, целуя ее руку.
— Ханум, прошу вас, — попросил мирза Давуд.
— У больной отслойка сетчатой оболочки обоих глаз, — сказала Хашимова, еще раз осмотрев глаза Амаль. — Хирургическое вмешательство возможно и притом с благоприятным исходом…
— Это не так просто, как вам кажется, — ядовито заметил Шнейдер.
— Безусловно… — спокойно ответила Хашимова и, обращаясь к мирзе Давуду, шепнула:
— Я хотела бы испытать светочувствительность ее глаз.
— Мы предоставляем вам полную свободу во всех ваших экспериментах, ханум.
— Благодарю вас!
В темной комнате погасло электричество, а через минуту перед глазами Амаль вспыхнул яркий свет. Больная в страхе отпрянула, моргнула глазами. Лампу отодвинули влево от глаз больной.
— Где сейчас свет? — спросила Хашимова.
— На левой стороне.
— А теперь?
— На правой.
— Ну, а сейчас?
— Вверху.
— Великолепно! — воскликнула Саадат. — Отведите больную в палату.
— Так вот, коллеги! — чуть торжественно начал мирза Давуд, когда за Амаль закрылась дверь. — Пользуясь добрым отношением к нам наших дорогих советских друзей, я пригласил доктора Саадат-ханум, чтобы с ее участием решить судьбу этой девушки. — Он повернулся к Шнейдеру. — Вы считаете операцию рискованной?
Шнейдер кивнул головой.
— Почему? — спросила Хашимова.
— В силу ее сложности и… рискованности.
— Любая операция рискованна.
Шнейдер ответил молчанием.
— Вы видели, как она отпрянула от яркого света?
— Да.
— Это показывает, что у больной нет стопроцентной потери зрения, — продолжала Хашимова. — Вы согласны с моим диагнозом, профессор?