— Я не верю, чтобы ты не знала, где твой сын! За эти дни ты бы с ума сошла, если бы не знала, где он, — говорила она сквозь слезы. Потом, торопливо сняв с пальца перстень с драгоценным камнем, протянула его Биби. — Вот возьми, только скажи одно слово: где он? Неужели пропал навсегда?..
— Мне этого не надо! — оттолкнула ее руку Биби. — Вы лучше успокойтесь и не думайте о нем…
— О, если бы это было возможно!
Биби молча смотрела на нее. «Не любишь его и не тоскуешь, тебя просто душит ревность, — думала она. — Ты готова уничтожить его за свои обиды!»
Она хотела уйти, но Гюльшан задержала ее.
— Нет, погоди… Не поверю, чтобы он бросил Амаль! — Она схватила Биби за плечи и, не спуская с нее горящих глаз, продолжала: — Может, ты вместе с ним и Саидом задумала играть со мной и надругаться над отцом? А?..
Биби спокойно сняла ее руки с плеч.
— Нет, мы ничего против вас не замышляем. Разве может бедный человек тягаться с вами?
— Врешь… Вы все можете!
— Нет, ханум, это вы, вы все можете!
— Змея!.. — прошипела Гюльшан. — Выйди вон!
Биби с готовностью покинула спальню.
— Ничего! — продолжала шептать ей вслед Гюльшан. — Дорого заплатит твой сын за мои слезы и муки!..
Она встала, подошла к окну и долго глядела в непроницаемую гущу сада. И чем больше думала она о Надире, тем сильней бушевала ревность, вскипала неудержимая ярость. И словно увидев перед собой Надира, она сказала:
— Слышишь ты, босяк!.. Своей кровью ответишь ты мне за все мои обиды. Я ненавижу тебя, ненавижу!..
Надир уже покинул Алиабадскую больницу и спешил в Лагман. Словно птица летел он, не чуя под собой ног. Теперь он никого не страшился и ни перед кем не думал отступать!
Прижимая руку к груди, где лежало письмо мирзы Давуда и фотокарточка, он давал волю песням:
Любовь сладка, если даже приносит нам муки
Тот не любит совсем, кто бежит от страданий!
Не успевал он излить в песне одно чувство, как в груди появлялось новое, и одна песня теснила другую. Сквозь густой туман мечтаний ему представлялась Амаль после исцеления: веселая, улыбающаяся, с большими бирюзовыми глазами, радостно смотрящими на него. И Надир, как хмельной, ничего вокруг не замечая, пел уже новую песню:
Укажи мне, Весна, розу счастья мою.
Я сошью из ее лепестков
Нежнейший платок для себя!
Удачи в Кабуле так его окрылили, что он, несмотря на палящее солнце, опережал пешеходов, все больше и больше сокращал расстояние между ним и его Амаль.
Первый день пути пролетел незаметно. Только поздним вечером Надир остановился в придорожной чайхане, чтобы на заре опять продолжить свой путь.